– Ты видишь меня? – спросила Сеси.

– Ты словно и здесь, и не здесь. – Том бережно повернул ее в одну сторону, затем в другую.

– Да.

– Почему ты пошла со мной?

– Я не хотела, – сказала Энн.

– Тогда почему?

– Меня что-то заставило.

– Что?

– Не знаю. – Голос Энн нервно подрагивал.

– Тише, тише, – прошептала Сеси. – Молчи, и все тут. Кружись и кружись.

Они шептались и шуршали, вздымались и падали в полумраке комнаты, в водовороте музыки.

– Но все-таки ты пошла, – сказал Том.

– Да, – сказали Сеси и Энн.

– Пошли.

Он протанцевал с ней до открытой двери и наружу и увел ее от музыки и людей.

Они забрались в его машину и сели в ней, бок о бок.

– Энн, – сказал Том и взял ее руки своими дрожащими руками. – Энн.

Он произносил ее имя так, словно это и не ее имя, и безотрывно смотрел на ее бледное лицо, заглядывал ей в глаза.

– Было время, когда я тебя любил, и ты это знаешь, – сказал он.

– Знаю.

– Но ты сторонилась, и я боялся, что ты сделаешь мне больно.

– Мы очень молоды, – сказала Энн.

– Нет, я хотела сказать, прости, пожалуйста, – сказала Сеси.

– Не понимаю, что же ты хочешь сказать? – Том выпустил ее руки.

Теплая, как парное молоко, ночь дрожала и переливалась свежим запахом земли, неумолчным шепотом деревьев.

– Я не знаю, – сказала Энн.

– Да нет же, – сказала Сеси, – я знаю. Ты очень высокий, и ты самый красивый мужчина в мире. Это прекрасная ночь, ночь, которая запомнится мне навсегда, потому что мы в ней вместе.

Она протянула чужую, неохотную руку, нашла руку Тома, тоже неохотную, и крепко ее сжала.

– А сегодня, – недоуменно сморгнул Том, – тебя и вообще не понять. Сейчас ты одна, а через секунду – совсем другая. Я пригласил тебя сегодня на танцы просто ради старого знакомства. Я ничего такого не имел в виду. А потом, когда мы стояли у колодца, я почувствовал, что ты вдруг стала какой-то другой. В тебе появилось что-то новое, мягкое, что-то… – Он замолк, мучительно подыскивая слово. – Я не знаю, не знаю, как это сказать. Что-то такое с твоим голосом. И я понял, что снова тебя люблю.

– Нет, – сказала Сеси. – Ты любишь меня. Меня.

– Но я опять боюсь тебя любить, – сказал Том. – Боюсь, что ты сделаешь мне больно.

– Очень может быть, – сказала Энн.

Нет, нет, думала Сеси, я буду любить тебя всем своим сердцем! Скажи это, Энн, скажи, что я буду его любить!

Энн молчала.

Том чуть придвинулся и тронул ладонью ее щеку.

– Я нашел работу в сотне миль отсюда. Ты будешь по мне скучать?

– Да, – сказали Энн и Сеси.

– Можно, я поцелую тебя на прощание?

– Да, – сказала Сеси, прежде чем Энн успела что-нибудь решить.

Он коснулся губами чужих для Сеси губ. Он поцеловал эти губы, его била дрожь.

Энн окаменела.

– Энн! – сказала Сеси. – Да не сиди ты так! Обними его!

Энн не двигалась.

Том поцеловал ее еще раз.

– Я люблю тебя, – прошептала Сеси. – Я здесь, это меня ты видишь в ее глазах, и я люблю тебя и буду любить, даже если она не будет.

Том отстранился и взглянул ей в глаза, он выглядел как человек, пробежавший без остановки сто миль.

– Я не понимаю, что происходит. На секунду…

– Да?

– На секунду мне показалось… – Он прикрыл глаза ладонью. – Ладно. Отвезти тебя домой?

– Да, – кивнула Энн Лири. – Пожалуйста.

Том устало тронул с места. Они ехали под рокот и позвякивание машины сквозь совсем еще раннюю, одиннадцать с небольшим, осеннюю ночь, мимо сверкающих лугов и оголенных полей.

Я могла бы отдать все, что угодно, абсолютно все, лишь бы быть с ним, никогда с ним не разлучаться, думала Сеси, глядя на проплывающие мимо поля. И тут же в ее ушах еле слышно прозвучало вечное родительское предупреждение: «Будь осмотрительна. Выйдя замуж за обычного, прикованного к земле человека, ты сразу утратишь свои способности, ты же не хочешь этого, верно?»