На пятый день Пламень начал исходить кровавым потом. Уже вся перина им пропиталась, а кровь всё сочилась, лилась из глаз и ушей, отхаркивалась из лёгких чёрными сгустками.

Обеспокоенный Буран несколько раз подходил к двери, но Стужа держала слово и скорее упала бы замертво, чем допустила мужа к сыну. Если бы не стойкость свекрови, Зара давно бы звала на помощь, просила привести лекаря, а то и саму Горлинку. Пламень весь почернел, больше не метался, только скрючивал пальцы да скрипел зубами. Но к вечеру шестого дня, когда уже казалось, что жизни в нём не осталось, он расслабился, задышал ровно и спокойно уснул. Зара, измотанная долгим бдением, прилегла рядом и забылась до утра.

Бледный рассвет в оконце робко разгонял ночные тени, когда Пламень зашевелился. Зара тут же проснулась. Муж протёр глаза и с изумлением уставился на свою исхудавшую руку. В слабом сумеречном свете она казалась бесплотной.

– Что со мной сделалось?

– Хворал долго.

Зара надеялась, что он не станет спрашивать о причинах болезни. Пламеня и правда больше волновало другое:

– Как долго?

– Седьмой день пошёл.

– Седьмой?! Мне же надо… скорее…

Он попытался вскочить, но сил хватило лишь на слабое движение. Зара схватила его за плечи и уложила на подушки.

– Лежи! Рано тебе вставать. Куда тебе вдруг понадобилось?

– Куда? А и правда, куда?

Не найдя ответа, он успокоился. Его живот требовательно заурчал.

– У нас поесть чего найдётся?

Зара счастливо улыбнулась:

– Сейчас посмотрю. Погоди, я быстро.

Накинув шаль, она побежала в кухню.

Буран с Паводком уже уехали на мельницу. Стужа тоже собралась на сыроварню и перед уходом давала последние наставления Радуге. Завидев Зару, осеклась, выдохнула тревожно:

– Что он?

– Очнулся! Есть попросил!

Свекровь затараторила радостно, обращаясь разом и к Святозарам, и к обеим невесткам:

– Благодарю, Свет-заступник! Рада, налей молока пока и жидкую похлёбку свари, сынку после такой голодовки только лёгкую пищу понемногу давайте. Можно к нему уже?

– Н-не знаю… – Зара растерялась. Знахарка ничего не говорила о том, когда к Пламеню можно допускать родных.

– Обождём ещё для верности, пусть на ноги встанет сперва. Будь при нём, Радуга с Яблонькой без тебя управятся.

Зара вернулась с большой кружкой тёплого молока. Пламень, ожидавший обильной трапезы, разочарованно протянул:

– Это всё?

– Тебе пока много нельзя. Позже похлёбку принесу.

Подложив подушки мужу под спину, она поднесла кружку к его губам. Пламень жадно глотнул и поперхнулся.

– Пей не спеша, никто не отнимет.

Он послушался. Но не выпил и половины, как покрылся испариной и отстранил кружку.

– Устал. Убери, – проговорил одышливо, будто только разогнулся от тяжёлой работы. Стал разглядывать Зару, словно видел впервые: – Ты всё это время ходила за мной?

– Что ж такого? Я ведь твоя жена, – ответила и глаза в пол опустила. Знал бы он, отчего хворал, не так бы сейчас говорил.

Но Пламень и сам смутился, спросил о другом:

– Что слышно? Война не началась ещё?

– Ох, Свет-заступник, тихо пока. Слава Святозарам, что берегут нас от чудища загрядского.

– От какого чудища?

– Ясно от какого, от власта-вероотступника.

– Почему он чудище?

– А кем же ему быть? Кто в том Загрядье жить бы смог?

Пламень рассмеялся было, да зашёлся кашлем. Как отдышался, проговорил сквозь выступившие слёзы:

– Он обычный человек, и жена его – сестра родная нашей власты Иволги. И все люди в Загрядье обычные.

Зара в изумлении руками всплеснула:

– Чего же обычным людям в скверных землях жить?

– Бежали они туда. Кто от дознавателей, кто от доли невыносимой. Жизни свои спасали.