Мы закончили фразу хором:

– Только через год.

Он смотрел мне в глаза с задумчивой улыбкой.

– Знаете, если мы так и будем заканчивать фразы друг за друга, мне, возможно, придется… – Он осекся и переключился на ночное небо. – Посмотрите на звезды, они изо всех сил стараются, чтобы их было видно сквозь все эти городские огни. Словно битва между двумя противниками: вечность против современности.

Я улыбнулась ему: мне стало любопытно.

– Вечность победит?

– Вечность всегда побеждает, – продолжал он. – И это очень утешает, правда?

Я не была до конца уверена, что поняла его правильно, но мне понравились его слова.

Он указал рукой на Лондон внизу; я слушала как зачарованная.

– Все это построил, изобрел, создал человек. Но, как бы это ни было замечательно, звезды появились здесь раньше. – Он сделал глубокий вдох. – Они мудрее.

Я изумленно уставилась на него, словно он высказывал мысли, которые всегда жили во мне, хотя у меня не находилось для них слов.

– Природа, Бог, называйте как хотите – это больше, чем мы. Больше и могущественнее всего, что мы можем сделать или о чем можем мечтать.

Я кивнула.

– Значит, по-вашему, все, что случается, случается не потому, что мы так захотели, а потому, что это было частью плана?

– Да, или по-настоящему хорошего романа.

Я почувствовала его пристальный взгляд на своей щеке, но продолжала смотреть в ночное небо.

– И вы верите, что все это должно было случиться? Все, что происходило в зале, и то, что мы вот так встретились?

Он кивнул.

– Верю.

– А что дальше?

– Ну, – ответил он, не сводя с меня глаз. – Кто знает. Может быть, я в конце концов стану вашим лучшим другом или даже… любовью всей жизни.

– Что за самонадеянность, – поддразнила я, отмечая при этом, что в моем сердце, безусловно, что-то сдвинулось.

– Кто знает, – повторил он. – А может быть, мы никогда больше не увидимся, и это станет приятным воспоминанием.

– Соус на моем рукаве и все прочее, – добавила я со смехом.

Он широко улыбнулся.

– Мне нравятся женщины, умеющие смеяться над собой. Это редкая черта.

– Да неужели?

Он кивнул.

– Мы, англичане, слишком серьезны. Вот почему я решился сделать татуировку. Но если вы когда-нибудь познакомитесь с моей матерью, то должны все отрицать.

– Татуировку?

Помолчав, он расстегнул две верхние пуговицы рубашки, так что открылось мощное плечо, на котором виднелись очертания… скрипки.

Я удивленно покачала головой.

– Вы играете на скрипке?

– Никогда даже не брал в руки смычок, но мне всегда хотелось, чтобы у меня в ушах звучала музыка. – Он улыбнулся. – Понимаете?

Я кивнула. Я буду музыкой для твоих ушей. Хотя он не мог слышать моих мыслей, щеки у меня горели, несмотря на холодный воздух, обжигавший кожу. Поднялся ветер, и я поплотнее запахнула на себе его пиджак.

Он это заметил и воспринял мое смятение как сигнал, чтобы сменить тему.

– Итак, как долго вы намерены здесь прятаться? Неделю? Месяц?

Я улыбнулась.

– Столько, сколько потребуется.

– Если вы ждете, что территория очистится, то зря. Вы ведь наверняка знаете, что многие снимают здесь апартаменты и засиживаются допоздна за выпивкой и картами. – Заметив мое разочарование, он окинул взглядом сад под балконом. – К счастью, у меня есть план. Не знаю, почему не подумал об этом раньше.

Он подвел меня к левой стороне перил, и я вытаращила глаза.

– Видите? – воскликнул он. – Приставная лестница. На этой неделе в здании будут ремонтировать крышу. Вам только и нужно спуститься вниз, а потом выскользнуть через черный ход. Вуаля.

– Вуаля, за исключением того, что я до смерти боюсь приставных лестниц. А если я поскользнусь?