Логика в его словах была, прямо скажем.

– А ты, я вижу, знаток человеческих душ, – ухмыльнулся Никодимов.

Все знали, что Мазаев его раздражает. Зубов подозревал, что причиной подобной антипатии является банальная зависть к Костиной молодости, происхождению и врожденным талантам, но факт оставался фактом.

– У меня сестра учится по специальности «Юридическая психология», – спокойно ответил Костя, – и я добираю по ее программе то, что сам не проходил. Курс социальной психологии в том числе.

– Учиться, значит, любишь. – Никодимов смотрел недобро. Волком глядел, если честно.

– Люблю. – Костя, казалось, не замечал открытой агрессии. – Это интересно, а еще полезно. Углубленное изучение психологических аспектов, связанных с юридической системой и правовой практикой, позволяет развить навыки анализа и понимания человеческого поведения. Сестра моя хочет стать профайлером, то есть составлять психологические профили преступников, давать оценку рисков рецидива, а также оказывать помощь жертвам, а меня в первую очередь интересуют психологические аспекты свидетельских показаний.

– Ну-ну. Умный ты больно, как я погляжу. Мне все равно, во сколько ты пойдешь искать мамаш в песочницах и бабок на скамейках, но к часу дня жду отчет о проделанной работе.

– Будет, – коротко ответил Костя.

Ниночка закончила осмотр места происшествия, и тело увезли в морг, на судебно-медицинскую экспертизу. Костя двинул в сторону стоящей рядом школы, сотрудники которой могли что-то видеть или слышать, чтобы поговорить с ними до того, как приступить к обходу жилых домов, а Алексей направился к нашедшему тело охраннику университета, который топтался неподалеку, переминаясь с ноги на ногу. Вид у него был замерзший и несчастный.

– Мне бы домой, – робко обратился он к Зубову. – Смена уже два часа как кончилась. А к нам сегодня внуков привезут. Я, конечно, жену предупредил, что тут такое дело, но хотелось бы поскорее.

– Я вас надолго не задержу, – успокоил его Зубов. – Итак, расскажите, при каких обстоятельствах вы обнаружили труп.

Охранник, в документах которого значилось, что зовут его Иваном Федоровичем Базыкиным, рассказывал, а Зубов записывал в свой блокнот его показания, довольно связные и толковые. После Базыкина Зубов переговорил и с его сменщиком Витьком, пройдя для этого в комнату охраны.

Витек, впрочем, ничего к сказанному Иваном Федоровичем добавить не мог, потому что последние сутки провел на платной парковке, на которой также трудился охранником, а в университет пришел без пяти семь утра, не найдя напарника на рабочем месте, поскольку Базыкин уже ждал приезда вызванной им полиции рядом с трупом.

Мертвого мужчину ни Иван Федорович, ни Витек не знали. Начальник управления комплексной безопасности университета его также не опознал, а приключившимся инцидентом был весьма раздосадован, поскольку к самому учебному заведению труп никакого отношения иметь не мог и очутился на его территории по чистой случайности. Весьма неприятной.

– Нет бы ему в другом месте повеситься, – в сердцах сказал он.

И Зубов его понимал.

В отдел Алексей приехал, когда часы показывали одиннадцать утра. До возвращения Кости, который мог принести в клювике какую-то полезную информацию, а также до результатов вскрытия, о которых обещала сразу оповестить Ниночка, делать ему было особо нечего, а потому Зубов с чистой совестью погрузился в выполнение обещания, данного Виктору Николаевичу Дорошину.

Ссылку на нужное объявление полковник ему прислал сразу после разговора, так что сейчас Алексей просто кликнул по ней и перешел на «Авито», где действительно красовалось извещение о выставленном на продажу полотне Казимира Малевича ценой в пятьсот миллионов рублей. В живописи, впрочем, как и в литературе, Зубов не очень разбирался, а потому, в отличие от Дорошина, не понимал, много это или мало.