Так, тротуар почти чист. Теперь пора навестить Петра Вениаминовича. Он ведь неизвестно что может обо мне подумать. Еще волноваться начнет.

– Костя? – встретил меня в прихожей бледный хозяин. – Что случилось?

– Ничего особенного. Я по утрам люблю бегом заниматься.

– Э-э-э… но ведь дверь была заперта.

– Да я через балкон.

– А лицо почему в крови?

– Да что за допрос – а что, а почему? Спрашивайте у вашего дворника, пусть он объясняет, почему прямо возле дороги кусты колючие торчат. Чуть зазевался и – будьте любезны. Роспись по всей физиономии.

– Понятно. Я принес макет документа. Посмотри, тебя устраивает?

– Спасибо. – Я спрятал книжицу в нагрудный карман. – Честно говоря, мне без разницы, что там написано. У меня с чтением некоторые проблемы.

– Ты что, неграмотный?

– Почти. – Откровенничать с предателем не было ни малейшего желания.

– Ладно. Тогда давай пойдем, сделаем фото на документы. Тут рядышком есть одна контора. Круглосуточно работает. – Мужик совсем сник.

– Сейчас умоюсь и вперед.

Мы вышли из подъезда и направились к шоссе. Метров через двадцать он не выдержал и остановился.

– Что-то случилось?

– Да я… это… забыл дома… эти… как их?

– Деньги? – решил ему подсказать.

– Ага! Надо мелочь прихватить, а то у них с утра сдачи не бывает, – засуетился Петр, поворачиваясь, чтобы вернуться. – Ты подожди меня, я… одна нога здесь, другая там.

– Если раскидаете ноги в разные места, будете чувствовать себя хуже, чем те четверо, что грозили наябедничать Анисиму, – невозмутимо произнес я ему в спину.

Петр Вениаминович мгновенно замер на месте, словно я сообщил, что впереди минное поле.

– Откуда ты…

– На моем лице вы видели их кровь. И теперь я хочу узнать, что здесь происходит. Сами расскажете или принять меры?

– Какие меры? – Он повернулся, дрожа всем телом.

– Разные. Все зависит от вашей сговорчивости.

– Они меня убьют! – На лице мужика читался ужас.

– Если найдут. Или я, который уже нашел.

– Что ты от меня хочешь? – обреченно вздохнул он.

Озвучить свои пожелания я не успел. Боль в висках заставила упасть на землю, а вот повалить за собой мужика не догадался. Несколько приглушенных выстрелов, вскрик, падение тела и шум мотора. Стреляли из черной машины, которая резко рванула с места.

«Эх, Костанг, Костанг! И когда ты научишься нормально головой работать? Ну почему сразу не поинтересоваться, откуда появились эти четверо? Не пешком же они, в самом деле, притопали! А теперь последняя ниточка, связывавшая меня с этим миром, оборвана. И куда дальше?»

В Ларгонии улицы предназначены для того, чтобы добраться от одного места к другому. И только. У нас невозможно увидеть человека, расслабленно бредущего между домами. Его могут принять за раненого или больного и вызвать медиков. А здесь, в Харькове, столько праздношатающегося народу! Им что, делать нечего? Сразу всем? Видать, богато тут живут, если могут себе позволить идти «нога за ногу». Или они все пенсионеры – от мала до велика? Да, нелегко привыкать к чужому миру. Усилием воли буквально заставил себя двигаться в том же темпе, что и окружающие.

Скрывшись с места преступления, я на минутку заскочил в квартиру предателя, а потом с полчаса шел вдоль дороги. Местные троллейбусы создавали много шума, но меня это не отвлекало от тяжелых размышлений. Оказаться в тылу врага без крыши над головой, без документов, без информации, без связи с начальством – что может быть хуже для разведчика, точнее, диверсанта?

Я выяснил, что наш агент работает на чужого дядю, но доложить не мог.