– Что, сволочи, справились? Вы вернули мой настоящий облик. Сущность прикрывала его. Что мне теперь делать? Идти в цирк уродов? Лучше сразу добейте. Вы считаете, что вправе наказывать меня? Я родился монстром. Это не мой выбор. По своей природе я не человек. Думаете, ребёнком я не мечтал быть, как все? Но я сын ведьмы и как ни старался, от себя не смог убежать. Волк не питается травой, так и я не выжил бы без чужой энергии.

Даша растерянно молчала, чувствуя, как в сердце заползает холод. Лоу зло глянул на Панкова.

– Хочешь, чтобы мы тебя пожалели? А ты пожалел хоть кого-то? Скольких больных отправил на тот свет? Волк говоришь? Ну так хищников, нападающих на людей, уничтожают. Не верю, что у тебя нет норы, в которой ты мог бы дожить свой жизненный срок, вот и ползи в свою нору. И не ври, что у тебя не оказалось выбора. Был, но ты выбрал этот. Настала пора расплачиваться.

Уродец поднялся на скрюченные ноги, больше, похожие на лапы. Сейчас он оказался лишь вполовину того роста, что был прежде. Ставшая теперь широкой и длинной одежда, волочилась по полу. Панков бросил злобный взгляд на Дашу.

– Я говорил Князю: нужно удавить тебя в колыбели. Он не послушался. – Что-то похожее на боль промелькнуло в глазах бывшего доктора. – Он забрал меня из детского дома и воспитывал, как отец.

Даша, не удержавшись от колкости, ввернула:

– Плохо воспитывал.

– Как он умер? – На уродливом лице Панкова появилось выражение острого любопытства.

– На удивление достойно, – произнесла она с грустью. – Он не превратился в чудовище. Вспыхнул стеной огня и света. В конце я увидела гордого и красивого принца берайя.

Панков скривил губы.

– В берайя его превратила твоя бабушка Вера и прабабка Анастасия. Моя мама заболела и Михаил попросил у них помощи. Они отказались её вылечить и прогнали, не пустив их на порог. А он любил её безмерно. Так что твои родные сами накликали на себя беду.

– Птичка, не слушай его бредни. Как всё сволочь перевернул с ног на голову. Его мать была ведьмой, он сам сказал. Видимо, она умирала, а ведьме никто не может помочь, тем более «светлые». Идём. Нам больше нечего здесь делать. А ему пора прятаться от людей.

На кладбище Даша отыскала могилу бабушки, поставила в керамическую вазу большой букет искусственных белых хризантем. На земляном холмике сиротливо лежала пара венков. С крохотной фотографии, прикреплённой к кресту, на неё строго смотрела бабушка.

– Я отомстила за тебя. Да ты и сама уже об этом знаешь. Скорее я выполнила данное самой себе обещание.

– Не улыбчивая она у тебя… была, – тихо произнёс Венсан, приглядываясь к снимку и пытаясь отыскать хоть какое-то сходство между любимой девушкой и старушкой на снимке. – А чего ты такая потерянная?

– Думала, отомщу и станет легче. Почему-то не стало.

– Завязывай хандрить. Только подумай, сколько твоя бывшая соседка и доктор могли бы ещё уничтожить людей, если бы мы их не остановили.

– Я понимаю.

– Вот и молодец.

Как только они покинули кладбище, Даша позвонила подруге детства Ирине.

– Ир, привет. Ты сейчас дома?

– Привет, пропащая. А ты сама-то где?

– В посёлке. Приехала на могилку к бабушке, ну и тебя проведать.

– Ой, Дашка, как жаль – не увидимся. Я в Самаре. Завтра занятия в институте начинаются. Я только три дня, как из дому уехала, ты бы хоть предупредила, что появишься в Алексеевской.

Даша опустила повлажневшие глаза.

– Ты же хотела поступать в Краснодаре.

– Передумала. Пошла за компанию с Кириллом на факультет иностранных языков. Всё, Даш, не могу говорить. Мне пора. Звони, как надумаешь снова приехать на малую родину.