Арон вытирает руки ветошью, берет карандаш:
– Где?
– А вот – «Иванов А.М.»… Порядок!
Гремит «Свадебный марш» Мендельсона…
Вечером, умытые и измотанные, ехали с работы. «Москвич» скрипел, стучал, фыркал прогоревшим глушителем.
Вася считал деньги, раскладывал в две кучки на «торпеде».
– Один хмырь болотный приволок грузики из Тольятти. Я ему отстегнул полтинник…
– Молодец, похвалил его Арон.
– Четвертак вода и электричество за прошлый месяц… Двадцать процентов арендной платы. И червонец я заслал ночным сторожам. Мало ли что!
– Правильно.
– Договорился с шиноремонтным заводом. Будем отдавать им колеса в наварку. Они хотят по тридцатнику, мы будем брать с клиентов по полста. Двадцать наши…
– Здорово.
– Держи. Тебе семьдесят восемь и мне семьдесят восемь.
– И день прошел не зря, Арон спрятал деньги в карман и остановил машину у дома Василия. Чего Ривка звонила?
– Сдала в ОВИР все наши документы. Велели ждать.
– Сколько?
– Тебе то что? Ты же ехать не собираешься.
– Мне партнера подыскивать нужно. Не Клавку же я поставлю к балансировочному станку! А ты у меня, Васюся, временный.
– А может быть, все-таки… вместе, Арончик? А?..
– Все! Вали. До завтра. Ривке привет!
Вася вышел из машины. Арон отъехал несколько метров, затормозил и дал назад. Открыл дверцу и крикнул негромко:
– Эй! Рабинович!..
Вася с готовностью повернулся.
– Я слышал, что на израильской границе всех мужиков вместе с паспортом заставляют болт предъявлять. Нет обрезания – поворачивай обратно! Так что готовься, Васька! – заржал Арон и уехал.
Василий посмотрел ему во след, покачал головой:
– Ну, шлемазл, мать твою! Ну, что с тебя взять, выкрест?..
КАК ТЯЖЕЛЫЙ ФИЗИЧЕСКИЙ ТРУД ВЛИЯЕТ НА СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ
После ужина Клавка вышла из ванной в коротком соблазнительном пеньюарчике. В коридоре перед зеркалом опрыскала себя духами, кокетливо распушила волосы и только после этого открыла дверь в комнату:
– Зайчик! Я готова к употреблению!..
На диване-кровати глубоким и тяжелым сном спал разметавшийся, измученный за день, Арон. Его могучий храп вздыбливал тонкие занавески на окнах и заставлял позвякивать подвески на чешской люстре.
– Ты же обещал, зайчик… – растерянно проговорила Клавка. – Ведь сколько уже дней…
Чудовищный храп Арона был ей ответом. Клавка опустилась на стул у дверей и горько заплакала…
Точно в такой же квартире, но на другом конце города, Ривка в постели хлопотала над бесчувственным от усталости Ваське.
– Ну, и что? И в чем трагедия? Ну, устал мой мальчик… Ну, не стоит у маленького! Так он сейчас у всех плохо стоит. Даже у иностранцев. А вот мой Васечка отдохнет – мы им всем покажем! Да? Лежи, лежи, котик, не расстраивайся. Я тебе сама все сделаю в лучшем виде…
Снова шиномоятажная мастерская. Вечер.
Снова дырявые камеры, рваные покрышки, погнутые диски, очередь клиентов с автомобилями…
Грохочет шикомонтажный станок, воет компрессор. Арон работает один – мокрый, грязный, усталый.
В мастерскую заглянул председатель кооператива:
– Притормози, Иванов.
Арон остановил станок, выключил компрессор.
– А где Рабинович?
– На курсах по изучению языка. Мы же вас предупреждали, что Васька работает здесь только до отъезда…
– А что если я его у тебя заберу и сделаю своим замом по производству и экономике?
– Не надо. Он свое уже отсидел.
– Тьфу!.. председатель даже перекрестился. Типун тебе на язык и два на жопу!
– Нет, серьезно, он не пойдет. Он за бугор намылился…
– Ладно… Бог в помощь, председатель усмехнулся, покачал головой и удивленно сказал: «Василий Рабинович»… Странно звучит, да, Арон Моисеевич?