В общем, быт, пусть и странный, постепенно налаживался. Тем более что первоначальные казачьи бесчинства возмутили даже итальянских фашистских иерархов, которые – ошибочно, скорее всего – полагали, что немцы отделили зону OZAK от Италии лишь временно, до стабилизации обстановки. Они накатали Муссолини жалостливое письмо: тут у нас, мол, итальянских граждан обижают, спасите-помогите! Но Муссолини, понимая, очевидно, что нет ничего более постоянного, чем временное, предпочёл смолчать. Немцы, впрочем, и сами сообразили, что перегнули палку и своими – точнее, казачьими – руками вновь способствуют росту симпатий к партизанам. А потому особо рьяных лиходеев приструнили.

Волей-неволей, казаки были вынуждены направить энергию в мирное русло. Открывались казачьи больницы, школы, военные училища, дома инвалидов. Начали выходить две газеты, «Казачья земля» и «Северокавказец». Даже школа танцев появилась. Многочисленные ансамбли песни и пляски с успехом гастролировали по окружающим Карнию крупным городам.

В феврале из Берлина прибыл сам генерал Краснов с супругой и другими официальными лицами. Ставка верховного казачьего командования сразу же приобрела черты императорского двора, с балами, приёмами, золотопогонными офицерами и дамами в вечерних туалетах.

Развивалось и казачье народное хозяйство: мастерские, лавки, харчевни. Парадоксальным образом, это благотворно отразилось и на коренных местных жителях. Ежемесячное жалование, которое строевые казаки получали от немцев, теперь вливалось в истощённую экономику региона.

Потихоньку стали готовиться к посевной. Вот это-то карнийцам ничего хорошего не сулило. Землю, само собой, предполагалось отобрать у них. Но посеять, не говоря – пожать, казакам было не суждено. На дворе стояла весна 1945 года.

Красная армия рвалась к Берлину. В Италии Союзники готовились к финальному штурму немецкой обороны. Партизаны, не особо скрываясь, выкапывали из огородов винтовки, а казаки предпочитали делать вид, что этого не замечают. Было ясно: война закончена. Они вновь проиграли.

На что надеялись?.. Те, кто подоверчивее, – тешили себя иллюзиями о неприступной крепости где-то в Австрии. В десять раз более неприступной, чем линии Мажино, Маннергейма и Зигфрида вместе взятые. Там можно отсидеться, пока не подоспеет долгожданное немецкое вундерваффе. Так утверждала пропаганда.

Те же, кто поумней, – шли к семьям, дома которых оккупировали в течение этих семи месяцев, и произносили самое важное на тот момент из выученных итальянских слов: Nascondetemi! – «Спрячьте меня!» И карнийцы, забыв обиды, укрывали оккупантов от их собственных командиров в подвалах и сараях.

29 апреля 1945 года сдались последние немецкие части в Италии. Под проливным дождём со снегом через горные перевалы к австрийской границе потянулись колонны казаков. Партизанское командование, дабы избежать бессмысленных жертв, решило продвижению не мешать. Но то настоящие партизаны, сражавшиеся ещё во времена партизанской республики. Были и другие, «партизаны последнего дня», взявшиеся за оружие, лишь когда исход войны стал очевиден. Этим не терпелось совершить напоследок какой-нибудь подвиг. И 2 мая они попытались захватить в плен казачий авангард в посёлке Оваро. Казаки сдаваться не пожелали, завязалась перестрелка. На подмогу своим поспешили оказавшиеся поблизости немногочисленные «старые» партизаны-гарибальдийцы и грузинские князья из батальона «Сталин». Одновременно к Оваро подошла большая казачья колонна. Партизаны-новички в панике отступили. Но бой продолжался. Опровергая свидетельство поэта Лермонтова, грузины оказались не робкого десятка. Бежать не спешили и защищали Оваро до последнего патрона. Когда патроны всё же закончились, из мёртвых тел этих царских аристократов казаки выложили на площади пятиконечную звезду.