– Любо! – сказали казаки и развёрнутой лавой поскакали бить жидов и коммунистов.

Зимой 1943 года, однако, стало понятно, что построение казачьего государства на территории бСССР откладывается на неопределённый срок.

– Нихт любо! – пожаловались немцам казаки.

– Позвольте, – сумрачно возразили сумрачные гении, – у нас договорчик. Вот, пожалуйста, в сноске на тридцать восьмой странице мелким шрифтом: «В случае временной технической невозможности возвращения исконных казачьих земель, немецкое правительство обязуется предоставить равноценную территорию в иной части Европы». Мы от своих обязательств не отказываемся. Но и вам отказаться не позволим!

Юридически неграмотным казакам ничего не оставалось, кроме как сесть на узлы и дожидаться отправки, ибо перешедшая в наступление Красная армия в моральные дилеммы коллаборационистов вникать не желала, а желала ставить их к стенке. Начались казацкие мыканья по Европе. Только лишь немецкие квартирмейстеры в очередной раз присматривали подходящие земельные угодья, как безответственные советские варвары портили все тщательно выстроенные планы, распахивая живописные пейзажи грязными сапогами и танками.

Для германского командования казаки, отступавшие вместе со всеми чадами и домочадцами, превратились в обузу и головную боль. Тут-то Карниа удачно и подвернулось. Ежели натравить казаков на партизан, и первые вторых перебьют, здраво рассудили немцы, то решатся сразу оба вопроса: и земельный и партизанский. Если наоборот партизаны казаков перебьют, – невелика и потеря. При идеальном же раскладе они и вовсе взаимно аннигилируются. Короче говоря, полсотни битком набитых казаками эшелонов двинулись в Италию. Груз, с немецкой точки зрения, скоропортящимся не был, потому ползли они несколько недель. Кормить же кого-либо по дороге в светлое итальянское будущее никто не обещал.

Карнийцев немцы кормить не собирались и подавно. Наоборот – что неудивительно – ввели против партизанской республики экономические санкции. На беду карнийцев, сельское хозяйство их не было самодостаточным. Требовался постоянный товарный обмен с равнинными итальянскими территориями. Если Карниа и не голодала в полном смысле слова, то, во всяком случае, запасы провизии были скудны. И хотя по тайным горным тропам вверх и вниз сновали контрабандистские караваны вьючных женщин, для облегчения труда которых была даже, где возможно, создана система партизанского общественного транспорта, – грядущая зима внушала серьёзные опасения.

В июле 1944 года начали прибывать первые эшелоны с казаками. Зрелище было необычайным настолько, что при виде него партизаны от удивления даже забыли взорвать железнодорожные пути. Казаки были всех разновидностей: донские, кубанские, терские, уральские… Разбираться в их сортах немцы нужным не считали и руководствовались лишь наличием вторичных казачьих признаков: папахи и шашки. Потому среди переселенцев в изобилии попадались чеченцы, армяне, осетины, аварцы, а равно и представители иных народов Кавказа и Средней Азии. Мало того, из почти тридцати тысяч казаков – или, скорее, «казаков» – оружие могли держать менее половины. Вторую половину составляли женщины, старики, дети или просто прибившиеся по дороге беженцы-коллаборационисты всех полов, возрастов и национальностей. Путешествовал этот разномастный табор не налегке, а вместе со скарбом, телегами, арбами, лошадьми, коровами и верблюдами. Объединяло их лишь одно: за время пути все они – и люди и животные – успели изрядно проголодаться.