Александра с виноватым видом протянула руку и выключила телевизор, где президент, мужчина с серой щетиной на подбородке и страдальчески лживыми глазами, с похоронным видом произносил свое важное обращение к нации.

– Привет, великолепно выглядишь, – сказала Джейн слишком громко для такого маленького срезанного пространства. – Не вставай, вижу, что ты удобно устроилась. А скажи-ка мне, та гроза несколько дней назад – твоих рук дело?

Шкурка груши в перевернутом конусе ее бокала была похожа на кусочек болезненно-лихорадочной заспиртованной плоти.

– После разговора с тобой я поехала на пляж, – призналась Александра. – Хотела посмотреть, вселился ли уже тот человек в дом Леноксов.

– Так и знала, что растревожу тебя, бедный птенчик, – сказала Джейн. – Ну и что, он был там?

– Из трубы шел дым, но близко я не подъезжала.

– Нужно было подъехать и сказать, что ты из комиссии по заболоченным землям, – вставила Сьюки. – В городе говорят, что он хочет построить док, а дальнюю часть острова засыпать и устроить там теннисный корт.

– Ничего у него не выйдет, – лениво возразила Александра. – Это место, где гнездятся снежные цапли.

– Не будь так уверена! – воскликнула Сьюки. – От этого имения в городскую казну уже десять лет не поступали налоги. Для того, кто вернет его в списки налогоплательщиков, члены городской управы изведут сколько угодно снежных цапель.

– Ох, как же здесь уютно! – почти в отчаянии воскликнула Джейн, чувствуя, что ее игнорируют. Поскольку две пары глаз вмиг уставились на нее, пришлось импровизировать. – Грета явилась в церковь, – сообщила она, – в тот самый момент, когда он назвал моего Гайдна жеманным, и начала смеяться.

Сьюки изобразила немецкий смех:

– Хё-хё-хё.

– Интересно, они все еще совокупляются? – безразлично спросила Александра. Чувствуя себя среди подруг непринужденно, она отпустила мысли на волю и черпала образы из самой природы. – Как он это выносит? Она же похожа на перебродившую квашеную капусту.

– Нет! – решительно возразила Джейн. – Она похожа на… как там у них называется это месиво? Жаркое из свинины.

– Они маринуют свинину, – подхватила Александра, – в уксусе, с чесноком, луком и лавровым листом. И еще, кажется, с горошками перца.

– Это он тебе рассказал? – лукаво спросила у Джейн Сьюки.

– Мы об этом никогда не говорим, даже в самые интимные моменты, – чопорно ответила Джейн. – Единственное, чем он поделился со мной: ей необходимо есть это блюдо хотя бы раз в неделю, иначе она начинает бросаться предметами.

– Полтергейст! – восхищенно воскликнула Сьюки. – Полтерфрау.

– Это точно, – согласилась Джейн, не замечая иронии, – ты права. Она невероятно гнусная женщина. Такая педантичная, самодовольная нацистка. Рей – единственный, кто этого не видит, бедняга.

– Интересно, она догадывается? – задумчиво спросила Александра.

– Она не хочет догадыватьс-ся, – заявила Джейн с таким нажимом, что последний слог прозвучал с присвистом. – Если бы она догадалась, нужно было бы что-то предпринимать.

– Например, отлучать его от постели, – предположила Сьюки.

– И тогда нам всем пришлось бы принять удар на себя, – подхватила Александра, представляя этого толстого мозгляка как торнадо или ненасытный естественный резервуар вожделения. Вожделение изливалось из него сверх всякой меры, заполняя все емкости.

– Ох, держи его покрепче, Грета! – вставила свое слово Джейн, до которой наконец дошел смысл шутки.

Все трое захохотали.

Боковая дверь торжественно хлопнула, и на лестнице раздались медленные шаги. Это был не полтергейст, а кто-то из детей Сьюки, вернувшийся из школы, где его или ее задержала внеклассная деятельность. Телевизор на верхнем этаже ожил и громко забормотал уютным гуманоидным голосом.