Рита побоялась, что нашла утопленника. Никогда прежде не видела мёртвого человека. Дедушку хоронили в закрытом гробу, а на отпевание, на котором настояла бабушка, Риту не взяли. Ей тогда было три годика. Она бы всё равно ничего не запомнила…

Рита крикнула, надеясь, что её услышат. Крикнула громче. Наконец решила вернуться к остальным и привести сюда хотя бы Роуз, но вместо этого смело, не рассуждая, натянула кроссовки и зашагала к валуну. Оступалась в воде, едва не провалилась в донную ложбину между камнями, но добралась до незнакомца. Помедлила, не зная, что делать. Поднялась к нему на валун и в неуверенности застыла.

Незнакомец лежал лицом вниз, свесив руки к воде, облизывавшей ему пальцы. Рита долго всматривалась в его спину, прежде чем уловила мерное движение. Жив! Дышит! Наверное, из последних сил вскарабкался сюда, а до берега доплыть не смог. Потерял сознание. Сколько он тут пролежал? Неужели со вчерашнего дня? Или, подобно Майклу, всю ночь боролся с морем?

Мужчина молодой, лет тридцати. Рита видела его на пароме – сейчас узнала по камуфляжным брюкам и армейским ботинкам. Сбоку лицо у незнакомца оказалось ободрано в кровь и обожжено. Нужно было скорее вынести его на песок и напоить кокосовой водой! Прежде чем бежать за подмогой, Рита взялась обшарить карманы филиппинца. Нашла бумажник. Деньги, разбухшая визитка с неразличимой надписью, ламинированные карточки, похожие на водительские права, и две цветные фотографии. На первой – парень с чуть сгорбленным, будто ломаным носом и каштановыми волосами, среди которых затерялась седая прядь. На второй – ещё один парень, с пучками чёрной щетины и тёмными кудрявыми волосами. На фотографии Рита посмотрела мельком, хотя второй парень ей показался знакомым. Ламинированные карточки её заинтересовали больше. Среди них нашлась заполненная на английском языке.

– Ибаско Мануэль Роке, – вслух прочитала Рита. – Мануэль! Ты меня слышишь? Я пойду за помощью. Мы тебя спасём. Не сдавайся!

Рита трижды произнесла имя незнакомца ему на ухо, и он приоткрыл покрасневший глаз. Рита в испуге отшатнулась, но следом опять сказала:

– Мануэль. Ты подожди. Всё будет хорошо.

Говард Тёрнер знал, что бояться нужно живых. Мертвец не обманет, не ударит исподтишка. Эбигейл Тёрнер, мать Говарда, сутки пролежала на втором этаже, прежде чем он нашёл её бездыханной и до того спокойно сообщил о находке отцу, что тот не поверил. Мать, поругавшись с отцом, часто запиралась в комнате, даже завела себе отдельный холодильник у кровати. Никто не думал, что её хватит удар. Говард любил мать, но оплакивать не стал. Зачем мёртвым твои слёзы?

Когда на четвёртый день после крушения «Амок Лайта» русская девчонка разглядела на рифах ещё одного человека, Говард сразу понял, что надежды на его спасение нет. Упрямые филиппинцы полезли в воду. Впятером добрались до рифов. Потом с дрожью рассказывали, как узнали в незнакомце Алистера Самортина, капитана затонувшего парома. Им показалось, что он шевелится. Они бросились ему на помощь. Приподняв его, увидели обезображенное, изъеденное морской живностью лицо. То, что капитан якобы шевелился, – так это крабы возились в штанинах и рукавах, праздновали добычу. Закопать капитана или хотя бы сбросить тело с камней никто не догадался. Теперь филиппинцы придумали ходить на валун, откуда русская заметила Алистера, и подолгу стоять там, издали всматриваясь в мертвеца. Дошло до того, что на берегу начали говорить о нём как о живом: спрашивать друг друга о настроении капитана, не беспокоит ли его ветер и не слишком ли щекочут крабы.