В последующие годы августинцы гонялись за призраком масонского заговора на островах, втянулись в усилившееся противостояние с прочими монашеским орденами, а следом американцы объявили войну Испании, разбили их флот и, чтобы не утруждать себя дальнейшей борьбой, втайне от самих филиппинцев выкупили их страну и несколько других испанских колоний за двадцать миллионов долларов. Официально считалось, что августинцы проспали смену власти и потеряли монастыри, а с ними – сокровища. Однако в донесении Бернардино де Эрреры сообщалось иное. Неудивительно, что оно заинтересовало Шустова-старшего. Внучка Альтенберга продешевила, уверенная, что продаёт обычную антикварную шкатулку. В действительности она продала «Изиде» карту сокровищ. Впрочем, карта была не столь однозначной.

Получив перевод донесения, Дима дважды спускался в подвал «Изиды»: включал волшебный фонарь и, зачарованный, рассматривал бледноватую проекцию, словно между строками мог найти упущенную другими подсказку. Не находил. Главным оставалось одно – в тысяча восемьсот девяносто третьем году августинцы загрузили часть богатств на борт винтового фрегата «Нуэва Эспанья».

Фрегат отбывал из порта Манилы в полнейшей секретности. Сундуки в трюм заносили ночью, об их содержимом не знал даже капитан. Указание точного маршрута он получил лишь в открытом море. По официальным документам, выдержки из которых Шустовстарший привёл в отчёте, «Нуэва Эспанья» отправилась привычным для испанских судов курсом на мексиканский Акапулько, запланировав двухдневную остановку на острове Гуам, где фрегат должен был пополнить запасы воды и продовольствия. Из Акапулько планировался сухопутный переход на вьючных мулах до атлантического порта в Веракрусе и пересадка на другое судно. Далее из Мексиканского залива открывался прямой путь в Испанию. Но в действительности «Нуэва Эспанья» устремилась к Суэцкому каналу, правда, путь выбрала необычный – вместо того чтобы сразу идти через Южно-Китайское море, спустилась в море Сулу, намереваясь обогнуть Борнео с юга, проскочить Яванское море и лишь затем взять курс на северо-запад. Огибать Борнео фрегату не пришлось. Он затонул в Миндорском проливе, разделяющем остров Миндоро и остров Бусуанга.

В случае с корветом «Альмасен де ла Фе» причина крушения очевидна – ошибка лоцмана. В случае с «Нуэва Эспаньей» она осталась неизвестной. В донесении Бернардино де Эрреры сообщалось, что для прикрытия августинцы выбрали старый фрегат, а его трюм они заполнили сверх меры. Перегрузка могла привести к течи, с которой не справились ручные помпы. Устранить течь на ходу не удалось, а заходить в какой-либо попутный порт капитану запретили. В итоге «Нуэва Эспанья» пошла на дно. Никто не выжил, и это, пожалуй, удивляло больше, чем само крушение фрегата, ведь море Сулу не отличается коварством, затеряться в нём трудно, и спасательные шлюпки без труда достигли бы берега.

Диму восхищала ирония в деле Альтенберга. С разницей в десять месяцев затонули два корабля, оба отправленные с секретным поручением. Бернардино де Эррера спешил рассказать об одном кораблекрушении, но угодил в другое – оказался единственным погибшим на «Альмасен де ла Фе».

– Феноменально… – прошептал Дима и, отвлёкшись от жёлтой папки, посмотрел по сторонам.

Несмотря на поздний час, паром наполняла суета. Иностранцы сбились в разрозненные кучки и продолжали меряться Бэдэкерами, точнее Лонли Плэнитами. Монотонно гудели механизмы машинного отделения. Где-то внизу, на второй палубе, кричал петух. Лежавший на соседней койке американец самозабвенно тыкал в экран айфона, и по раздававшимся звукам Дима догадался, что тот играет в «Руины Авендилла». Не самая плохая игра. Возле столовой стояли двое русских. Кажется, единственные русские на весь паром. Дима их сразу вычислил, слишком уж громко говорила женщина: просила мужа раздобыть мандарины. Их дочь – ту девушку с косой – укачало. Женщина верила, что запах мандариновой кожуры снимет тошноту лучше любых таблеток. Мужчина растерянно смотрел на выставленные для продажи чипсы, дошираки, орехи и сухофрукты. Мандаринов в столовой не нашлось.