Влад частично оздоровил его, приведя в состояние бодрствования, и они с Семеном допросили недобитка. Надо было узнать, кто они и с какой целью напали. Была ли это целенаправленная акция, или же просто залетная банда, на пути которой, к несчастью, оказалась клиника, решила поживиться добычей.

Допрос сразу же не заладился. Бандит оказался парнем крепким, и защитникам клиники пришлось прибегнуть к пыткам. Влад знал, что это неизбежно. Только в дурном кино бандит вдруг проникается доверием к захватившим его, и все им повествует в лицах, или так пугается, что выудить из него информацию становится легче легкого, и в конце концов, благородные защитники отпускают его, погрозив пальцем: больше так не делай, ай-ай-ай!

На деле же тут сантиментов быть не должно. Выживший бандит приведет еще соратников, они лучше подготовятся, будет снова кровь и смерть, так что никто его отпускать не собирался, и он об этом знал. Так зачем ему все рассказывать? Ну да, есть такая мотивация, как боль. Но если человек крепкий – он может и вытерпеть, а после прохождения определенного порога, боль отступает и настает беспамятство. Притом разбойник не верил, что эти ботаники окажутся искусными в пытке – так думал Влад. Бандит ошибался. Вначале Влад безучастно смотрел, как Семен тыкал ножом в привязанного к столу человека, беспрерывно и монотонно спрашивая:

– Кто вы, откуда, говори… кто вы, откуда, говори…

Тот только рычал и ругался. Затем Владимир не выдержал, он понял, что тот сдохнет, истечет кровью, а ничего не скажет. Он отодвинул Семена и подошел к столу. Бандит смотрел на него с насмешкой – в нем было что-то от викингов, пренебрежение к смерти, наверное… Он знал, что умрет, но не собирался чего-то просить от людей, победивших его. Влад еще подумал: «Возможно, у него сильно повышен порог болевой чувствительности, вот он и выдерживает все так стоически. Что же, сейчас посмотрим, как устоит против мага».

– Слушай, рожа, я магик, лекарь, я знаю, как тебе сделать очень больно. Ты не умрешь. Я буду лечить тебя и пытать снова и снова. Ты превратишься в обрубок, мы отрежем тебе ноги, руки, уши. Но ты будешь жить. Ты будешь валяться со свиньями, в дерьме, обрубком, тебя будут кормить, и я буду срезать с твоего тела мясо снова и снова, пока не узнаю все, что мне надо. Ты будешь умирать годами. Пока не скажешь мне все, что я хочу знать. Я сделаю так, что твоя боль увеличится в сто раз, и ты будешь визжать и гадить под себя, но это тебе не поможет. Или же – мы заключим с тобой соглашение: ты умрешь быстро, чисто, я просто остановлю тебе сердце, и ты уснешь. Выбирай – умереть с честью, чисто, как воину, или погибать в страшных муках, в дерьме и грязи. Никто не увидит твоей смерти, никто не узнает, как ты умер – останется только боль, и ты станешь умолять тебя убить, но будет поздно. Я даю тебе подумать сто ударов сердца, потом мы приступим к настоящим пыткам. Думай.

Влад отошел к Семену, стоящему поодаль у топчанов девушек – они отправили их отмывать дома и прибираться. Начальник охраны был бледен, он негромко сказал:

– А вы страшный человек, господин лекарь. Не хотел бы я становиться на вашем пути.

Влад остро глянул ему в глаза и мягким голосом произнес:

– А ты и не становись, Семен, не надо…

Со стола раздался голос разбойника:

– Хорошо. Я расскажу вам. Я верю тебе, лекарь. Ты победил. Спрашивай.

Через полчаса Влад и его начальник охраны уже знали, кто посетил их дом. Это были остатки банды, которую перебил некогда Владимир. Это было не страшно – теперь они знали, где лагерь бандитов. Те оставили лошадей в трех верстах отсюда, и добить совсем эту банду теперь было легко.