128. Эти 106 лет считаются временем величайших бедствий для Египта, когда святилища были заперты. Египтяне так ненавидят этих царей, что только с неохотой называют их имена. Даже и пирамиды эти называют пирамидами пастуха Филитиса, который в те времена пас свои стада в этих местах.

129. Затем царем Египта, по словам жрецов, стал Микерин, сын Хеопса. Ему не по душе были отцовские деяния. Он открыл храмы и освободил измученный тяготами народ, отпустив его трудиться [на своих полях] и приносить жертвы. Он был самым праведным судьей из всех царей, за что его особенно восхваляют египтяне среди всех когда-либо правивших над ними царей. Ведь он был не только судьей праведным, но даже давал деньги из своего добра недовольным его приговорами, чтобы удовлетворить их просьбы. Этогото Микерина, столь кроткого к своим подвластным и так заботившегося о них, поразили тяжкие удары судьбы. Первым несчастьем была кончина дочери, единственного ребенка в его доме. Глубоко скорбя об этой беде, царь пожелал предать ее погребению с еще большей пышностью, чем это было в обычае. Он приказал изготовить из дерева пустотелую [статую] коровы[298], позолотить и затем положить в нее покойную дочь.

130. Корова эта, однако, не была погребена в земле, но еще до сего дня ее можно видеть в городе Саисе, где она стоит в царском дворце в пышно украшенном покое. Каждый день около нее воскуряют там всевозможные благовония, а целую ночь возжигают светильник. Близ этой коровы в другом покое стоят статуи наложниц Микерина, как мне по крайней мере рассказывали саисские жрецы. Это – нагие колоссальные статуи женщин[299] из дерева числом 20. Но кто они – об этом я могу лишь повторить то, что мне сообщили.

131. Другие же сообщают об этой корове и о колоссальных женских статуях вот какое сказание. Микерин будто бы воспылал страстью к своей родной дочери и против ее воли силой овладел ею. После этого девушка, говорят, с горя и стыда сунулась в петлю. Отец же предал ее погребению в этой корове, а мать девушки велела отрубить руки служанкам, которые выдали дочь отцу. Еще и поныне их безрукие статуи показывают, что они претерпели при жизни. Все это, впрочем, как мне думается, пустая болтовня, особенно же – история с руками статуй. Ведь я сам видел, что руки у статуй отвалились от времени и еще при мне лежали тут же у ног.

132. А корова почти целиком покрыта пурпурной одеждой, кроме шеи и головы, которые позолочены толстым слоем золота. Между рогами находится изображение солнечного диска также из золота. Корова не стоит прямо, но лежит на камнях, а величиной она с большую живую корову. Каждый год ее выносят из покоя, именно в тот день, когда египтяне бьют себя в грудь в честь бога, которого я не хочу называть из благоговейного страха[300]. Рассказывают, что дочь перед смертью попросила отца позволить ей один раз в год видеть солнце.

133. После кончины дочери этого царя постигло второе несчастье, вот какое. Прорицание оракула из города Буто возвестило, что ему осталось жить только шесть лет, а на седьмом году он умрет[301]. Царь был весьма опечален и послал к оракулу в Буто упрекнуть богиню: в ответ на прорицание царь жаловался на то, что его отец и дядя, которые заперли храмы, забыли богов и угнетали народ, прожили долго, а он, человек благочестивый, все-таки должен скоро умереть. А от оракула ему пришло другое прорицание, гласившее, что как раз из-за этого-то богиня и сокращает дни его жизни. Ведь он не совершил того, что должен был совершить: Египту суждено было претерпевать бедствия 150 лет. Два царя, его предшественники, поняли это, а он – нет. Услышав такой ответ, Микерин понял, что рок неотвратим, и приказал изготовить множество светильников. По ночам царь велел зажигать их, стал пить вино и непрестанно веселиться днем и ночью. Он блуждал по лугам и рощам и всюду, где только находил подходящие места для удовольствия. Так поступал он, превращая ночи в дни, чтобы уличить оракул во лжи и сделать из шести лет двенадцать.