Без других людей у нас банально не растут мозги… В книге «Красная таблетка» я уже рассказывал о своём личном контакте с «детьми-мауглиоидами» – теми, кто, как и Маугли у Редьярда Киплинга, остались без должного попечения со стороны взрослых.

Если ребёнок с рождения лишён полноценных социальных контактов и не может овладеть речью, то у него просто нет шансов превратиться в «человека», как мы привыкли думать о людях.

С тех пор я наткнулся на одно интересное исследование и хочу поделиться им с вами. Автор этой научной работы – американский психиатр Брюс Перри, который работает старшим научным сотрудником Академии детских травм в Хьюстоне. Это учреждение занимается, в частности, реабилитацией детей, которые подверглись различным формам насилия.

В числе прочих пациентов Брюсу Перри также встречались малыши, которые по тем или иным причинам, как и мои подопечные, были лишены социального общения в самые ранние периоды своей жизни. Перри исследовал всех детей с помощью современных методов диагностики.

Первое, что бросается в глаза, – это разница в объёме мозга. Слева на изображении (см. рис. 1)[13] вы видите мозг обычного ребёнка трёх лет. Справа – тоже «здорового» вроде бы ребёнка, но с одним отличием – он был практически полностью лишён социальных контактов и родительской опеки.

Рис. 1. Компьютерная томография мозга двух трёхлетних детей: слева – мозг ребёнка, который воспитывался в обычной социальной среде, справа – ребёнка, который имел минимальное количество социальных контактов

Мозг такого ребёнка сильно меньше в размерах, что само по себе катастрофа, и плюс к этому у него расширены желудочки (внутренние пространства) и отчётливо наблюдаются признаки атрофии коры.

В неврологии, как известно, действует принцип: «Используй или потеряешь!» Это значит, что, если какие-то нейроны мозга оказываются не задействованы, они буквально гибнут.

Так что в другом исследовании, которое Брюс Перри провёл вместе с доктором Ронни Поллардом, сравнивались показатели роста, веса и лобно-затылочной окружности 112 таких детей до того, как они попали в приёмные семьи, и спустя год жизни в этих семьях (см. рис. 2)[14].

Рис. 2. Показатели FOC детей в возрасте от одного до пяти лет (голубые столбцы) и через год после их нахождения в приёмных семьях (синие столбцы)

На этом графике хорошо видно, что чем раньше ребёнок перестаёт испытывать состояние социальной депривации, тем больше у него шансов, что мозг наверстает упущенное. Однако с годами принцип «Используй или потеряешь!» не оставляет ему никаких шансов.

Теперь вопрос на засыпку: если наша «личность» формировалась в определённой социокультурной среде, то есть в определённом сообществе людей – с их привычками, пристрастиями, моралью, социальными институтами, – но среда эта вдруг претерпевает мощнейшую трансформацию, то как будет чувствовать себя наша «личность»?

Ну разумеется, чувствовать она себя будет не очень… Примерно как белый медведь в открытом зоопарке на Африканском континенте. И это не метафора: если среда, которая определяла наше развитие, существенно меняется, мы испытываем стресс – таков психофизиологический закон.

Подобный кризис многие из нас – те, кто постарше, – уже переживали, когда нас в одночасье депортировали из «травоядного» СССР в «капиталистические джунгли». Психиатры тогда вывели специальный диагноз для всех таких «переехавших» – социально-стрессовое расстройство[15].

Но в те годы у большинства из нас была надежда, что радикально меняет суть дела. Мы думали, мол, да, плохо, но это временно – немного надо потерпеть, пострадать, а потом уже всё наладится и будет как на «развитом Западе». Тоже было тяжко, но «светлое будущее» маячило, а это сильно помогает переживать стресс.