Систематически публиковались новооткрытые документы и статьи по истории древнерусской и средневековой письменности Институтом русской литературы (Пушкинский дом) в «Трудах отдела древнерусской литературы» (ТОДРЛ), первый том которых вышел в 1934 г. Издательством «Художественная литература» выпущена серия «Памятники литературы Древней Руси» (в 12 т. М., 1979–1994), а начиная с 2000 г. в Санкт-Петербурге издается книжная серия «Библиотека литературы Древней Руси» (БЛДР) (в 20 т., издание еще не завершено).

Советские правоведы критически отнеслись к негативным оценкам Судебника 1497 г., данным дореволюционными исследователями. С. В. Юшков, один из первых советских исследователей Судебника 1497 г., не согласился с бытовавшим в дореволюционной юридической литературе представлением о том, что этот правовой сборник основывается на обычаях, созданных обществом и получивших государственную санкцию в форме закона. С. Ю. Юшков обоснованно доказал, что Судебник 1497 г. обусловлен феодальными отношениями, действовавшими в конце XV в., а также стремлением Московского государства дать единое правовое регулирование на всей территории государства с учетом присоединенных к нему земель[45].

Однако С. В. Юшков, в свою очередь, допустил ошибку, признав Судебник 1497 г. правовым источником, изданным в целях замены феодальных отношений отношениями «торгового капитализма». Л. В. Черепнин увидел в этом Судебнике отражение интересов феодалов в закабалении крестьян, а также удержании остальных социальных слоев общества в рамках установленного им правопорядка[46]. Представляется, что наиболее адекватно понял природу Судебника А. А. Зимин, усмотревший его главную цель в организации единого «судопроизводства на всей территории государства, регламентации судебных пошлин представителями, осуществлявшими суд в центре и на местах». Источниками Судебника 1497 г. А. А. Зимин признал Русскую Правду, Псковскую судную грамоту, а также грамоты наместничьего управления и судебную практику[47].

В работах И. И. Смирнова, А. А. Зимина и Н. Е. Носова предпринимается попытка раскрыть историю создания Судебника 1550 г., дать его текстологический анализ, проанализировать содержание норм права и проследить процесс его применения.

И. И. Смирнов, в частности, в Судебнике 1550 г. усмотрел стремление Ивана Грозного законодательно закрепить нормы, соответствующие его политике и мерам по борьбе с преступными деяниями, сопряженными с посягательствами на устои государства и общества. Как он полагал, Судебник был принят в интересах дворянства, а кодификационная работа по его созданию осуществлялась посредством инкорпорации действующих нормативных предписаний[48]. А. А. Зимин дал более высокую оценку творческой деятельности составителей Судебника 1550 г., показав, что из 99 статей 37 являются новыми, сформулированными его разработчиками самостоятельно, а заимствованные, ранее действовавшие статьи подверглись кардинальной переработке. В целом же, по мнению А. А. Зимина, «самым крупным начинанием правительства… было составление в июне 1550 г. нового законодательного кодекса, который заменил устаревший Судебник 1497 г.» [49]. Одновременно А. А. Зимин не поддержал и вывод И. И. Смирнова о продворянской ориентации Судебника, приписав ему компромисс между боярством и дворянством, поскольку родовитые боярские фамилии по-прежнему занимали видное место при дворе и в Боярской думе.

Н. Е. Носов посчитал, что Судебником 1550 г. не только был оформлен компромисс между боярами и дворянами, но и закреплена новая форма правления Московского государства – сословно-представительная монархия. Ибо все новеллы закона преследовали общую цель: «путем взаимных уступок и бережения во всем правительственного интереса… урегулировать отношения между кормленщиками и широкими слоями местного населения – посадскими людьми и волостными крестьянами»