Стоило сегодня Ляльке отправиться за знаниями, Лаврик не заставил себя ждать. С порога предъявил Вике просящий взгляд и жалостливую улыбку. Она к долгим разговорам расположена не была. Пустила бывшего мужа на коврик в коридоре и гаркнула:

– Только не трогай ничего! Денег дать?

– Викусь, поверь, я…

Она только рукой махнула, полезла за кошельком.

В такие моменты ей всегда вспоминалась сцена из культового фильма «Москва слезам не верит», где бывший муж клянчит деньги у героини Ирины Муравьевой. Сама Вика признавала себя похожей на этот персонаж. Она тоже хотела всего и сразу, и использовала любую возможность, чтобы добиться желаемого. Лаврик был одной из таких возможностей, и она им беззастенчиво воспользовалась. Хотя, надо отдать ему должное, он тоже получил от нее все, что хотел, и даже больше (Ляльку, например). А что у них не сложилось – Вика тут ни при чем. Да и к последующему краху его многочисленных бизнесов она никакого отношения не имела, так что могла бы и не давать ему денег, а послать куда подальше. Но все-таки, в отличие от Людмилы из фильма, она работала не в химчистке, и рубли у нее были не последние. И каждый раз почему-то думалось: «Вот не дам, а он пойдет и повесится». Поэтому и давала без лишних вопросов, и очень быстро, чтобы он, не дай бог, не стал задерживаться и унижаться еще больше и рассказывать о том, как дошел до такой жизни. А главное – не начинал бы делиться новыми потрясающими идеями о создании очередного беспроигрышного проекта.

Лаврик относился к породе не слишком умных авантюристов, которым один раз в жизни крупно повезло, но удержать это везение ума и хитрости не хватило. Двадцать лет назад Лаврик был обладателем огромного состояния, в лихие девяностые многие обогащались с такой же огромной скоростью, с какой другие оставались ни с чем. У Лаврика был парк дорогих иномарок, пятикомнатная квартира в центре Москвы и огромная вилла в Италии. На эту самую виллу (от греха подальше) он и отправил Вику, беременную Лялькой. Вика ничего не имела против такого решения, ни секунды не сомневаясь в том, что мера эта временная. Ребенок родится в хорошем климате, подрастет, окрепнет и вернется с мамочкой к папе под крылышко. О том, чтобы похоронить себя в райском уголке, Вика и не помышляла. Ей нужна была деятельность, и знание языка тогда ей очень помогло.

Сначала о работе она и не думала. Маленькая Лялька даже при наличии няни занимала все свободное время и мысли. Но постепенно Вика вынырнула из тумана, который часто накрывает женщину после родов, и обнаружила, что детская ее ребенка оформлена в совершенно ужасном стиле: рюши и бантики были не только на занавесках и постельном белье, но и на мебели, и даже на стенах.

– Это отвратительно! – безапелляционно заявила Вика нагрянувшему на выходные мужу. – Кого мы здесь, – она отодрала один из бантов от стены, – вырастим?

– Принцессу! – Лавр состроил козу лежащему в люльке младенцу.

– Ну уж нет! Я собираюсь вырастить человека, а не капризную неврастеничку, считающую, что весь мир ей обязан.

– Бантики этому очень мешают? – изумился Лавр.

– Вот именно. – Вика энергично кивнула и добавила тоном, не терпящим возражений: – Я хочу тут все переделать.

– Делай все, что хочешь, – ответил Лавр, не подозревая, что своими словами выдал жене карт-бланш на переделку не только детской, но и всего дома. Все, значит, все, и какие тут могут быть недоразумения?

Вика развернулась не на шутку. Она не была похожа на других русских, наводнивших средиземноморские берега в начале девяностых. Она не отдавала все на откуп дизайнеру и не просила в магазинах продать ей самое шикарное и дорогое, а когда с ней пытались поступать именно таким образом, обрубала подобные начинания на своем великолепном итальянском. Вика знала, чего она хочет, и для достижения цели не жалела ни сил, ни времени. Она часами рассматривала каталоги, неделями просила салоны просчитать разные варианты оформления и могла отказаться от любого из них лишь из-за того, что понравившаяся и уже приобретенная ваза «не смотрелась бы в будущем интерьере». В конце концов в курортной зоне не осталось ни одного салона, ни одного мебельного магазина, ни одной дизайн-студии, где не знали бы Вику и не пытались бы заманить ее к себе. Она была из тех дотошных покупателей, которые одновременно вызывают и очень сильное раздражение, и восхищение – и объемом своих знаний, и решимостью, и умением вести дела, и абсолютным пониманием того, что же она хочет получить в конечном итоге. Вика остановила свой выбор на двух мебельных салонах, одной студии света и маленькой частной лавочке по пошиву штор. В каждый из магазинов она принесла одинаковые, выполненные в цвете рисунки комнат дома, объявив, что желает получить только такой результат.