Страх персидского влияния заострил споры еще сильнее. Зороастризм, религия персов, был монотеистическим, как и христианство. Однако это была религия врагов – а христиане Рима и Александрии с подозрением относились к любой христианской доктрине, хоть немного созвучной зороастризму. Поскольку зороастризм отрицал смешение Божественной природы с любыми другими сущностями, двухприродная теология Нестория соответствовала персидской схеме намного больше, чем мистическая теология единой природы. И это искажение, с точки зрения епископов, зашло намного дальше границ приличия; они подозревали, что Несторий поддался влиянию персидских философов.^>9

Но теологический спор о природе божественности Христа нельзя сводить только к политике или патриотизму. Он стал очагом более опасной напряженности, символом того, что две совершенно разных философии должны вот-вот вступить в открытый конфликт друг с другом.

Доводы вокруг тогдашней христологии весьма похожи на современные аргументы вокруг креационизма. Речь шла о целом комплексе идей, касающихся происхождения всего сущего, о мировоззрении, в котором было место сверхестественному и необъяснимому, о страхе, что поражение в этом споре приведет к разрушению моральных устоев, о негодовании из-за превосходства и снисходительности чересчур образованных мыслителей. С другой стороны, резкое отрицание всех креационистских утверждений (тут на ум сразу приходит риторика Ричарда Докинса или Сэма Харриса) отражает другие страхи: что принятие мистической трактовки появления Земли приведет к победе иррационализма и детерминизма, а принятие мистической теории подорвет земную власть определенной политической группы.

На дворе стоял пятый век. Спорившие о христологии в Александрии, Риме и Константинополе сражались за мистицизм против рационализма, ими двигал страх перед персидским влиянием, стремившийся отрицать все, что касалось персидской культуры, а также опасение, что одна часть империи может получить политическую и практическую власть над другой.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 12

Между 410 и 418 годами вестготы поселяются на юго-западе Галлии

Рим остался позади, и вестготы с Аларихом I во главе двинулись на юг, в Африку, захватив с собой добычу и пленников.

Путешествие было коротким. Иордан рассказывает нам, что внезапный сильнейший шторм повредил корабли при отплытии от Сицилии, вынудив вестготов отойти к берегам Южной Италии. Аларих намеревался избрать следующий пункт маршрута, но был сражен недугом и внезапно скончался. Его люди отвели течение реки Бузенто и «привели к его ложу пленников, чтобы те вырыли ему могилу. В этом глубоком колодце они и зарыли Алариха I вместе со множеством сокровищ, а после вернули воду обратно в русло. И, чтобы никто никогда не узнал, где он похоронен, все землекопы были убиты»[39]. Первый король вестготов так и не обрел признания, к которому стремился всю жизнь, но он, по крайней мере, был похоронен как властитель.^>1

Вестгот Атаульф занял королевский престол вместо него. Вскоре после смерти Алариха Атаульф взял в жены Галлу Плацидию, проведя формальную церемонию венчания в маленьком городке на севере Италии – видимо, к тому времени вестготы оставили свои планы переплыть в Северную Африку. Его, по словам Иордана, «привлекли её благородство, красота, чистота и непорочность». Была ли это история любви захватчика и пленницы, или же политический ход, для нас важен результат: «Империя и готы, – заключает Иордан, – отныне казались едиными». Всю жизнь Аларих сражался либо за приобретение римской идентичности, либо за создание собственной не добился, и ни того, ни другого. Атаульф одним движением, смешав в союзе вестготскую и римскую кровь, добился гораздо большего.