«Сицилия – вот ключ ко всему», – говорил Гете. Это, прежде всего, крупнейший остров в Средиземном море. Также, как выяснилось на протяжении столетий, это самый несчастливый остров. Переходный этап между Европой и Африкой, ворота между Востоком и Западом, связующее звено между латинским и греческим мирами, одновременно твердыня, посредник и наблюдательный пункт, Сицилия сражалась и становилась оккупированной по очереди всеми великими державами, которые стремились веками установить свое господство на Средиземном море. Она принадлежала им всем – и тем не менее не являлась частью какого-либо государства в полном смысле этого слова; количество и разнообразие завоевателей, чьи нашествия и набеги препятствовали формированию сильной национальной идентичности, наделили остров поистине «калейдоскопическим» наследием, которое никогда не сможет полностью ассимилироваться. Даже сегодня, несмотря на красоту ландшафта, плодородие полей и вечное благословение климата, остров сохраняет некую атмосферу темной задумчивости – некую ауру горести, проявлениями которой могут считаться бедность, церковь, мафия и прочие популярные современные «стрелочники», но никто из них, безусловно, не является причиной этой горести. Перед нами печаль долгого и несчастливого опыта, упущенных возможностей и невыполненных обещаний – печаль красивой женщины, которую слишком часто предавали и в сердце которой больше нет места любви и браку. Финикийцы и греки, карфагеняне и римляне, готы и византийцы, арабы и норманны, немцы, испанцы и французы – все оставили свой след на Сицилии. Сегодня, полтора века спустя после вхождения в состав Италии, Сицилия, быть может, несчастна меньше, чем она привыкала быть многие столетия; но, пускай уже не «отрезанный ломоть», она по-прежнему кажется одинокой, вечно ищет свою идентичность – и вряд ли сможет когда-либо ее обрести.

Даже происхождение названия острова остается загадкой. Если, как предполагалось, оно происходит от греческого слова sik, употреблявшегося для обозначения растений и фруктов, которые быстро зреют, то название острова может означать «плодородный», но наверняка утверждать нельзя. Прежде остров называли Тринакрия, подразумевая приблизительно треугольные очертания Сицилии; отсюда и древний символ, трискелион, причудливое сочетание трех согнутых ног, во многом схожее с эмблемой острова Мэн, за исключением того, что сицилийские ноги обнажены, а мэнские – обуты, облачены в доспехи и украшены шпорами. На сицилийском трискелионе также помещали в центре голову медузы Горгоны со змеями в волосах. Это существо удивительно популярно на Сицилии, несмотря на то, что жила она, по мифам, вовсе не здесь и Персей вовсе не тут отрубил ей голову. (В замечательном археологическом музее Сиракуз есть большая и довольно грубая античная скульптура – чудовище с огромными клыками и высунутым языком; местные гиды сообщают, что это Горгона, но мне кажется, что они ошибаются – змей-то в волосах нет.) Остров фигурирует в нескольких сюжетах греческой мифологии, в том числе в истории похищения Персефоны Аидом, правителем подземного мира; считается, что похищение состоялось на берегу озера Пергуза[5] близ Энны. Сама Энна – пожалуй, самый красивый город на Сицилии, построенный на высоком обрывистом утесе и видимый на десятки миль отовсюду – являлась местоположением грандиозного храма матери Персефоны, богини Деметры (или Керы); этот храм возвел Гелон, тиран Сиракуз, с которым мы встретимся на следующих страницах. Деметра, напомню, долго и тщетно искала свою дочь и впоследствии, узнав правду о похищении, в гневе обрекла Сицилию на бесплодие природы. По счастью, Зевс вмешался и объявил, что Персефона должна проводить с матерью восемь месяцев в году, и тогда вся растительность будет плодоносить. Но с приходом осени ей предстояло возвращаться в подземный мир.