В 272 году римляне захватили Тарент. Некогда хилая республика теперь сделалась владычицей всего Апеннинского полуострова и явно намеревалась стать величайшей силой цивилизованного мира. Нельзя сказать, что это событие подвело черту под историей греческой Сицилии; некий Гиерон – следует, полагаю, называть его Гиероном II – захватил власть в Сиракузах и сохранял ее, заодно с царским титулом, следующие пятьдесят четыре года (он умер в 215 году до нашей эры в возрасте девяноста двух лет). Лишь один этот факт свидетельствует о радикальном отличии этого тирана от его предшественников. Он правил исключительно восточной Сицилией, не предпринимая попыток расширить свои владения, и сосредоточился на обогащении своего царства (и своем собственном, конечно) за счет развития сельского хозяйства и экспорта продукции острова, в первую очередь в Египет, а также в Рим.

Этот Гиерон прославился и как строитель. Возможно, его наибольшее архитектурное достижение – огромный алтарь, более двухсот ярдов в длину, крупнейший в мире, посвященный Зевсу. Здесь обыкновенно приносили в жертву (совершали гекатомбы): сразу 450 животных, по уверению Фукидида, забивали в течение одного дня. Сегодня от алтаря сохранилось только основание, а все, что выше, было уничтожено в 1526 году испанцами, которым требовался камень для строительства новой гавани. До того времени алтарь, как сообщалось, возносился над землей на добрых пятьдесят футов; впрочем, и основание выглядит весьма внушительно.

Никто лучше Гиерона не понимал, пожалуй, всю деликатность положения, в котором очутилась Сицилия, будучи в ловушке между Карфагеном и Римом. Очевидно, что у него не оставалось иного выбора, кроме как принять одну или другую сторону; в 263 году до нашей эры он заключил договор с Римом и тем самым получил «римскую гарантию» своих полномочий. Этот договор Гиерон скрупулезно соблюдал остававшиеся сорок восемь лет своего правления, неуклонно наращивая экспорт зерна; и Сицилия мало-помалу становилась житницей Рима. Что касается самого Рима, теперь всего одно препятствие отделяло его от тотального господства в западном Средиземноморье, то есть на всей прежней территории Великой Греции. Это препятствие звалось Карфагеном и являлось, образно говоря, занозой в римской ноге на протяжении более ста лет, с 264-го по 146-й год; в этот период римлянам пришлось вести две войны, получивших наименование Пунических[31], прежде чем они сумели устранить данную угрозу. Именно эти две войны вывели Рим на «авансцену» Средиземноморья и – поскольку вскоре стало ясно, что Карфаген никогда не одолеть сугубо на суше, – превратили республику в ведущую морскую державу.

В Первой Пунической войне, которая продолжалась до 241 года, победа осталась за Римом, пусть и дорогой ценой – римляне потеряли 500 кораблей и по меньшей мере 100 000 человек. Эта война не пощадила также западную и южную Сицилию, где велись кровопролитные схватки. (Владения Гиерона на востоке, безоговорочно признанные римскими, боевые действия не затронули, и они продолжали снабжать Рим зерном как ни в чем не бывало.) После осады Акраганта в 261 году римляне продали 25 000 жителей в рабство. Камарина, милях в пятидесяти дальше по побережью, лишилась почти стольких же горожан. В Панорме (Палермо) продали в рабство 13 000 человек, еще 14 000 горожан обрели свободу только после уплаты солидного выкупа. Карфагеняне тоже не церемонились: они полностью уничтожили Селинунт и переселили всех жителей Лилибеи – хотя сам этот стратегически бесценный мыс был захвачен Римом в 241 году, когда Карфаген обязался наконец вывести все свои войска с острова. Первая Пуническая война закончилась тем, что вся Сицилия, за исключением Сиракуз, оказалась в руках римлян.