Между тем Давидовичи Черниговские изменили Изяславу и намерились обманом захватить его на левой стороне Днепра. Киевлянин Улеб спешит к великому князю с вестью, что против него соединились все черниговские князья, рязанские и суздальские; хотят его убить. О каких рязанских князьях говорит здесь летописец? Вероятно, это были: во-первых, Владимир Святославич Муромский (в летописи не раз под именем рязанских князей упоминаются муромские); во-вторых, Игорь Давидович, который сел в Рязани после Давида Святославича. Наконец, мы имеем прямое известие, что даже один из сыновей Ростислава Ярославича – Андрей из Ельца – прибыл в Чернигов и соединился с Давидовичами[40]. Узнав об измене Давидовичей, Изяслав посылает сказать брату Ростиславу: «Ступай сюда ко мне; а там наряди новгородцев и смольнян, пусть удерживают Юрия, и к присяжникам (ротникам) своим пошли в Рязань и всюду»[41]. Следовательно, рязанские князья в этой вражде разделились между двумя сторонами, также как и Мономаховичи. Нет сомнения, что Изяслав, главным образом, говорит о Ростиславе Ярославиче. Но последний на этот раз ничего не сделал в пользу киевского князя, потому что сам находился в затруднительном положении. По крайней мере, в следующем 1148 г. рязанские дружины являются на театре войны только в лагере Ольговичей и Давидовичей.
Не ранее 1149 г.[42] удалось Ростиславу воротить свою наследственную волость, конечно, при помощи союзных половцев. Обстоятельства в это время ему благоприятствовали. Хотя Долгорукий и овладел Киевом, но все внимание его и все силы были заняты борьбой с племянником, так что он не мог оказать деятельной помощи своим отдаленным союзникам. Пока суздальский князь и его сыновья оставались на юге, Ростислав мог не только спокойно княжить в Рязанском уделе, но и удерживать в повиновении своих младших родичей, как можно заключить из следующего известия. Когда в 1151 г. Юрий, лишившись Киева, из Остерского городка начал собирать силы, чтобы снова идти на племянника, и послал за помощью в Рязань, то «небе ему оттуду ничтоже», – говорит летописец[43]. Обстоятельства переменились, когда суздальский князь воротился на север. Уступая необходимости, Ростислав должен был изменить прежним союзникам и признать себя подручником Юрия. В 1152 г., услыхав о разорении своего городка, Долгорукий послал за помощью к рязанским князьям; Ростислав Ярославич явился на его призыв с полками муромскими и рязанскими[44]. Поход, как известно, кончился неудачной осадой Чернигова, и незаметно вообще, чтобы рязанцы отличились тогда усердием в деле суздальского князя. Что это временное подчинение было вынуждено обстоятельствами – доказывает дальнейшее поведение Ростислава. Спустя два года Юрий предпринял свой последний поход на племянника. Сильный конский падеж заставил его воротиться от Козельска. Вслед затем произошло враждебное столкновение с рязанским князем. Ясно, что Ростислав не хотел примириться с ролью подручника и отказался участвовать в походе суздальцев; а может быть, как ив 1146 г., он произвел движение в пользу Мстиславичей. Как бы то ни было, новая борьба с соседом опять кончилась изгнанием Ростислава из Рязани, которую Долгорукий теперь отдал своему знаменитому сыну Андрею. Но рязанский князь гораздо более походил на своего дядю Олега, нежели на отца Ярослава. Он ни в каком случае не думал отказываться от своих прав, тем более что средства для борьбы в те времена обиженные князья легко могли найти в южных степях России. Ростислав не замедлил воротиться с половцами. И ночью врасплох напал на Андрея. Юрьевич, явившийся таким храбрым и предусмотрительным вождем в войне с Изяславом, на этот раз не уберегся от нечаянности; он едва имел время спастись бегством столь поспешным, что не успел даже надеть другого сапога. Дружина его подверглась совершенному истреблению: часть ее утонула в Оке во время бегства, остальные были засыпаны в яме по приказанию Ростислава. Андрей бежал в Муром, а оттуда – в Суздаль