Здравомыслящие государственные и общественные деятели продолжали убеждать Государя, что только созыв народного представительства, открыв диалог различных частей общества друг с другом, снимет фронтальное и гибельное противостояние практически всего общества с Императорской властью. В конце января записку о необходимости созыва Земского Собора представил Государю министр земледелия и государственных имуществ Алексей Ермолов – опытный и мудрый сановник. Его записка, по всей видимости, легла в основу рескрипта от 18 февраля министру внутренних дел Александру Григорьевичу Булыгину (1851–1919) о необходимости «привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений». Впервые за весь период русского абсолютизма конституционные «бессмысленные мечтания» обрели форму государственного акта. И хотя речь шла пока о законосовещательном собрании, самим фактом избрания «от населения» депутаты обретали силу и авторитет, которые открывали им возможность независимого от государственной власти действия – источник их легитимации был не от Царя, но от народа. «Подписал рескрипт на имя Булыгина… Дай Бог, чтобы эта важная мера принесла России пользу и преуспеяние», – записал тем же вечером в дневник Государь.

Другим документом, подписанным Императором в тот же день, являлось приглашение ко всем подданным подавать «предположения» «по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустроения». В ответ на это приглашение в стране начали массово создаваться всероссийские профессиональные союзы адвокатов, медиков, учителей, инженеров, статистиков и т. п. В мае на съезде этих организаций был образован «Союз союзов». По существу, это были не профессиональные, а политические организации, требующие введения демократических свобод и конституции. Весной-летом 1905 г. один за другим шли съезды либеральных деятелей, приковывая к себе общественное внимание: коалиционный съезд земских деятелей; первый общероссийский съезд городских деятелей; первый общероссийский съезд земско-городских деятелей.

В Петербург хлынул поток петиций от земств, городов, профессиональных союзов, крестьянских сходов. До 6 августа, когда в связи с провозглашением правил выборов в законосовещательную Думу (так наз. Булыгинскую) прием петиций был прекращен, их было прислано более шестидесяти тысяч. Во многих из них выдвигалось требование законодательного парламента, в других даже Учредительного собрания, в крестьянских прошениях повсеместны были желания прекратить выкупные платежи и получить помещичью и казенную землю. На фоне горящих помещичьих усадеб, солдатских и матросских мятежей, забастовок и рабочих, и студентов, и земских служащих, включая врачей и учителей, решительные требования петиций звучали особенно зловеще. За дворцовыми канцеляризмами принятой в обращении к монарху речи петиции являли иное – кровь 9 января, широко разлившись по России, разделила Царя и общество.

6 июня Государь принял в Царском Селе депутацию, избранную союзом земств, городов и дворянских собраний. Говоривший от имени депутации князь Сергей Николаевич Трубецкой отметил, что «в смуте, охватившей все государство, мы разумеем не крамолу, которая сама по себе, при нормальных условиях, не была бы опасной, а общий разлад и полную дезорганизацию, при которой власть отчуждена на бессилие». В очень корректной, но твердой форме князь высказал тезис о необходимости созыва народного представительства с законодательными функциями, с тем, чтобы оно послужило делу «преобразования государственного»: «Оно не может быть заплатой на старой системе бюрократических учреждений». Ответ Царя был твёрд и решителен: «Отбросьте ваши сомнения. Моя воля, – воля царская – созывать выборных от народа – непреклонна. Привлечение их к работе государственной будет выполнено правильно. Я каждый день слежу и стою за этим делом… Я твёрдо верю, что Россия выйдет обновленной из постигшего ее испытания. Пусть установится, как было встарь, единение между Царем и всей Русью, между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, что вы будете содействовать мне в этой работе». Столь же твердо и решительно за полгода до этой встречи Царь объявлял, что представительный образ правления вреден для вверенного ему Богом народа, а в начале своего царствования называл любые планы созыва нового Земского Собора «бессмысленными мечтаниями». Все это помнили, все это знали и не верили Царю.