Умный, с впечатляющей памятью, он мог быстро прочесть страницу и выбрать нужную информацию для дальнейшего использования. Обеспокоенный ужасом скуки, он терпеть не мог «тупую монотонность», потоки пустых слов, которые были общепринятым языком советского правительства. Чтобы избавиться от раздражения, он обычно доставал карандаш, ломал его на три части и бросал на стол. Если у него в руках не было карандаша, он посылал за ним помощника. Он уважал силу убеждения, потерял всякую веру в министров, которые в трудных ситуациях быстро меняли свое мнение, поэтому таких слабаков он быстро увольнял. Он ненавидел, когда ему противоречили, не любил плохие известия, но все-таки выслушивал все это. И в какие-то критические моменты он изменял свое мнение.

Ельцина часто обвиняют в тех событиях, которые он не мог полностью контролировать. Болезненный экономический кризис был неизбежен в начале 1990-х годов по причинам, имеющим к Ельцину отдаленное отношение, безрассудное печатание денег Горбачёвым и нежизнеспособность большей части российской промышленности, а также снижение мировой цены на нефть (см. главу 6). Решение Ельцина назначить Гайдара и поддержать быструю либерализацию, было мужественным и ответственным поступком. Он совершал ошибки, но по большей части экономическую катастрофу 1990-х годов спровоцировал не он и он не смог бы ее избежать. Но все равно он потерял общественную поддержку.

Ельцина также часто осуждали за то, что не смог пойти на компромисс с правительством Хасбулатова и применил силу, взяв штурмом Белый дом в октябре 1993 года. Эта критика предполагает, что правительство было готово пойти на компромисс. Но конституция, предоставляющая абсолютную власть, и экономический кризис, подорвавший авторитет Ельцина, способствовали тому, что у правительства не было стимула идти на уступки и не было даже намерения сделать это. Хасбулатов и его коллеги вскоре смогли нейтрализовать или упразднить пост президента, сосредоточив власть в своих руках. Можно утверждать, что Ельцин должен был принять это и успокоиться. В конце концов в рамках существующей конституции правительство имело право удалить все проверки его власти. Но учитывая готовность Хасбулатова сотрудничать со сталинистами и неонацистами – анпиловыми, макашовыми и баркашовыми – демократы должны быть благодарны, что Ельцин выбрал другой курс. Когда однажды вооруженные бандиты терроризировали центр Москвы, Ельцин был прав, применив силу, чтобы их остановить.

Некоторые думали, что Ельцин допустил ошибку, не приняв новую конституцию и назначив выборы в новое правительство после своего триумфа в августе 1991 года. Сам Ельцин думал об этом. Но даже в конце 1991 года съезд не отдал бы мирно свою власть. Когда в том же году в ноябре Ельцин передал проект конституции президентской республики, депутаты «похоронили» его в комитете; они единогласно опровергли его. Как и в 1993 году, он должен был приостановить действие конституции и незаконно распустить правительство. Оставить юридические тонкости в стороне и осуществить это в конце 1991 года большинству россиян показалось бы безумием. После войны с путчистами, на защиту демократии и законности для Ельцина нарушение конституции и роспуск избранного правительства, которое с энтузиазмом поддерживало его инициативу, показалось бы странным актом бонапартизма. Даже если предположить, что Ельцин сумел бы назначить новые выборы в конце 1991 года, то вряд ли они вернули бы основательно законодательную власть, сторонницу реформ. В то время кремлевские советники оценивали, что кандидаты Ельцина выиграют лишь примерно в четверти регионов.