Дни слились воедино, опустошая и вводя в томительное ожидание неизбежного. Она боялась считать, сколько времени провела в этом мире.

Воспоминания о семье каждый раз вызывали дикую тоску по дому. Но слёз не было, все были выплаканы в первые несколько дней, оставив только холодную пустоту внутри. Она уже срослась с постоянным чувством голода и усталостью. Думая, что если в один момент у неё перестанет что-то болеть, это будет знаком приближающейся смерти.

После той небольшой ссоры в первую ночь пути больше Аулет не испытывала желания говорить со своим спутником. Тимель, конечно, указывал, что делать. Но это были короткие приказы, из-за которых она ощущала себя солдатом.

Перед каждой ночёвкой они вместе собирали хворост для костра и еду. Их постоянным рационом стали редкие ягоды и коренья. Девушке было стыдно признаться, но те корни, которые Тимель собирал в пути, оказались не такими уж и мерзкими. Внешне ужасные, желтовато-зелёные, они были сладковатыми на вкус, чем-то напоминая копчёный сыр. Как сказал Тимель, это растение – Дарика. Листья и ягоды крайне ядовиты, но корни вполне пригодны для еды. Это пояснение Аулет получила как раз в тот момент, когда воин очень вовремя успел выбить у неё из руки горсть крупных, чёрных ягод.

По мере движения дорога становилась всё более заросшей и тёмной. Словно бы выжженная земля источала холод. Совсем скоро Тимель свернул с дороги, прямо в густую чащу. К огромной радости девушки, их рацион стал немного богаче.

«Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я буду рада кислым, но вполне съедобным ягодам Вирелы, а подгоревшее мясо птицы буду считать пищей богов», – подумала Аулет, отправив в рот особенно крупную ягоду.

– Кто твои родители? – от размышлений девушку отвлёк голос Тимеля.

– А с чего это тебя так заинтересовало? – немного резко поинтересовалась она. Внутри тут же зазвенел тревожный колокольчик.

«Шли себе спокойно, несколько дней не разговаривали, и тут он решил расспросить про мою родню. Ох, неспроста это всё».

– В первую встречу мы не могли нормально поговорить. Потом ты на меня обиделась, – плавно ушёл от ответа он.

– Ну, да рассказывать нечего. Мама у меня учит детей чтению и письму, а папа работает с железом, есть младшие брат и сестра, – старательно перерабатывая историю своей семьи на реалии этого мира, ответила Аулет. Что-то внутри подсказывало, что правду говорить не стоит ни при каком раскладе, а говорить что-то надо было.

– То есть вас в семье пятеро, и ты старшая?

– Есть ещё дедушка.

Со стороны было слишком заметно, что мужчина что-то старательно обдумывает. Через пару минут молчания он выдал.

– А почему родители не выдали тебя замуж?

От такого вопроса Аулет закашлялась, поперхнувшись. Одна из ягод встала поперёк горла, и пришлось отплёвываться.

«Ну, это действительно смешно. Я и замуж? Да я это не обдумывала пока даже в рамках перспективы, я ведь даже ни разу не целовалась и на свидании не была», – подумала она, пытаясь не засмеяться.

– Ну как тебе сказать. Рано мне замуж!

– А почему нет? На вид ты уже вполне зрелая девушка, – протянул он, окинув таким взглядом, что ей сразу же стало как-то неуютно.

Его глаза остановились на груди, которую прикрывала грубая ткань туники.

«Ну вот откуда мне знать, во сколько в этом мире принято выходить замуж? В книге про это ни слова не было. Там больше про политику, интриги и любовные похождения. Как назло, никакой полезной информации», – с раздражением подумала она.

В истории и понимании духа эпохи она была не сильна, и поэтому просто не понимала, как себя вести.