Дея даже представлять не хотела, что ему рассказали о ней. Но настойчивый голосок внутри требовал, чтобы она защищалась.

До боли сжав кулачки на коленях, она подняла на Йеванна твердый взгляд.

– Сударь, я вам благодарна за ваше участие. Но попрошу впредь не попрекать меня вашей помощью. Я о ней не просила.

– Неужели? – он ухмыльнулся, демонстрируя идеальные зубы. – Тогда ответьте на простой вопрос. Как вы собирались жить дальше? Чем расплачиваться за долги?

Она опустила глаза.

– Я бы что-то придумала. Обязательно.

– Например? – он приподнял одну бровь. – Пошли бы собой торговать, раз уж торговать панталонами больше не получается?

От его слов она вспыхнула и вскочила, как разъяренная кошка.

– Не смейте! – прошипела, глядя ему в глаза. – Не смейте так со мной говорить! Вы ничего не знаете обо мне!

Она развернулась, чтобы удалиться прочь с гордостью оскорбленной императрицы, но жесткий, ледяной голос заставил ее замереть:

– Сядьте. Я знаю о вас больше, чем мне бы хотелось.

Он глянул на нее так, что она буквально рухнула в кресло. Тяжелая, давящая аура дознавателя мельничным жерновом прокатилась по ней, ломая волю.

– Вы моя жена, – произнес Йеванн, выделяя каждое слово, – нравится вам это или нет. А жена да убоится мужа и господина своего, – процитировал он фразу из венчального трактата. – С этой минуты вы будете делать только то, что я вам скажу. И не больше.

– Зачем? – выдохнула она, глядя в его пустые, бездушные глаза. – Зачем вы делаете это со мной?

– Затем, что за все в этом мире надо платить. Особенно за возможность жить дальше.

Дея судорожно кусала губы.

Этот мужчина ненавидит ее. Ненавидит столь открыто и яростно, что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.

Но за что?

Что она ему сделала?

Она мысленно вернулась в тот день, когда злодейка-судьба сделала резкий виток.

***

В Иллурии уже тридцать лет свободная магия была под запретом. Венарий уничтожил Ковен магов за попытку переворота. Затем ввел запрет на любое несанкционированное колдовство. А спустя пару лет начал выводить ручных магов.

Всех детей, обладающих каким-либо Даром, изымали из семей, ставили на учет, отправляли на обучение в закрытые школы и академии.

Но были и те, чей Дар оказывался настолько мал, что его оставляли без внимания. Обычно он вспыхивал особенно ярко в подростковом возрасте, но исчезал бесследно к двадцати годам у парней, а у девушек – с потерей невинности.

Так должно было случиться и с Деей. Но вопреки ожиданиям, вышло иначе.

После первой ночи с Бертраном она долго думала, что Дар пропал. А потом начали происходить странные вещи. Дея забеременела – и Дар вернулся, но на этот раз с утроенной силой. Чем больше рос ребенок у нее внутри, тем сильнее становился Дар. Под конец беременности она уже могла определять недуги на глаз, лечить без наложения рук, просто касаясь ауры. И чувствовала, как при лечении через ее собственное тело проходит целительная магия. Теплая, немного щекочущая, льющаяся тонкой струйкой.

Дея стала проводником. Она испугалась, что Бертран сдаст ее дознавателям, ведь именно так и должен был поступить законопослушный гражданин.

Но он…

Он поступил иначе. Сказал, что сам уже много лет скрывает свой Дар. И что, возможно, их союз стал не только толчком к зарождению новой жизни, но и к тому, чтобы магия Деи вернулась.

Вскоре родился Ноэль, и у него оказался сильный магический Дар. Пока еще пассивный, но готовый раскрыться в любую минуту. Теперь супругам Девилье приходилось быть втройне осторожными.

А потом оказалось, что Дея не может пройти мимо тех, кто нуждается в ее помощи. Это было выше ее сил.