— Тебе разонравилась моя стряпня? — свекровь надувает губы.

— Мама, я же говорил, — обрывает ее мой муж. — Рита начала правильно питаться.

Правда, это звучит так, словно я на диету решила усесться, чтобы сбросить лишние килограммы.

— Куда тебе худеть? — удивляется младшая сестра Кирилла, пышечка-Анжелика. — Кожа да кости.

— Я не собираюсь худеть. Желудок болит.

— А знаешь, почему он болит? — влезает свекровь. — Потому что перебиваешься всякой гадостью покупной. Вон, возьми картошечки жареной, грибочков маринованных. Всё домашнее, свежее!

Ага, моему вечному гастриту только грибочков не хватало, в которых на три четверти уксуса всего одна — воды. Я к ним даже в обычное время не прикасаюсь. Можно слизистые сжечь напрочь.

— Есть у меня рецепт от больного живота, — ухмыляется дядя Женя, брат моего свекра. — Берешь коньяк, добавляешь туда ложку чеснока и две ложки меда. Выпиваешь натощак…

— Ага, спасибо, — делаю вид, будто очень заинтересовалась рецептом, после которого можно оказаться в больнице.

Любые рецепты дяди Жени начинаются с «берешь коньяк» и заканчиваются словом «натощак». Мне кажется, он таким образом от жены, тети Маши, отмазывается. Мол, чего ты злишься, что с утра пью? Это же для здоровья!

Как-то незаметно разгорается спор, только отец Кирилла помалкивает, уставившись пустым взглядом в телевизор. Люблю его немногословность.

— Таблетки пить прекращай, не будет живот болеть, а меня могла бы и уважить, — обидчиво заявляет свекровь. — Раз в год видимся, так нет, со своей плошкой пришла. Курицы наварила, смотрите-ка. Я ж курицу варить не умею, зачем меня просить.

Инна Борисовна перебрала, видимо, алкоголь попался некачественный. Её начинает успокаивать тетя Маша, дядя Женя продолжает накидывать чудодейственные рецепты.

Я пытаюсь не спорить, но тут разговор набирает совсем сумасшедшие обороты.

— А вообще знаешь, почему у тебя желудок болит? — перекрикивая всех, спрашивает свекровь. — Потому что ты к нам по-свински относишься! А мы семья твоя вообще-то.

— С чего вы взяли, что я плохо к вам отношусь? Это не так. — Я качаю головой, но мать Кирилла уже не остановить.

— Да видим же, что не нравимся тебе. Вечно в угол залезешь, в телефоне что-то печатаешь. Что, других родственников хотела? Аристократов? Только сама-то со свиным рылом да в калашный ряд лезешь. Пять лет сына моего мучаешь, а забеременеть не можешь. Тьфу!

— Мама! — шикает Кирилл.

— Чего мама? — вдруг оживает его отец. — Правильно всё Инка говорит. Нечего тут фифу строить, когда простейшего дела сделать не можешь. Вон, Полинка двоих уже настрогала, Анжелика не отстает. Только Кирюха рот разинул да ждет чего-то.

— Ну, подождите ругаться, — цокает Анжелика, и только я хочу её поблагодарить, как насмешливо объясняет. — Кирюха знал, кого в жены берет, он же рассказывал, что ещё до свадьбы осечка с презервативом вышла, а беременности не случилось. Чего вы на Ритку взъелись? Не только она виновата.

Не только она?!

Я перевожу изумленный взгляд с сестры Кирилла на него самого, но тот лишь закатывает глаза. Он, конечно, пытается остановить жаркий спор, но особо не лезет. Так, ради галочки.

— Скажи им… — шепчу я, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

Скажи им, что проблема у нас обоих, что мы лечимся, витамины пьем, что мужской фактор тоже присутствует.

Но мой муж принципиально молчит.

И я ощущаю, что, несмотря на правильное питание, бок начинает разрывать от боли.

Разумеется, они быстро переключатся с меня на рождаемость в целом, на актрис, которые беременеют в шестьдесят лет. Но остаток вечера проходит как в тумане. Ноет живот, но на душе ещё больнее и гаже.