Чтобы попытаться спастись, нужно рассказать правду. Но какую правду я могла поведать? Что приехала в Баден-Баден на воды в образе скучающей состоятельной дамы, дабы по поручению некого господина N, с которым познакомилась в Петербурге, выкрасть у проживающего там польского аристократа графа Валуцкого одно письмо. Господин N сказал, что в этом письме содержатся сведения государственной важности; что никто не должен знать о письме; что в случае удачи мне придётся самой доставить его в Петербург и передать человеку, который будет ждать в той злосчастной квартире. Рассказать, что я успешно выкрала это письмо у графа, который воспылал ко мне пылкими чувствами; что доставила его в Петербург, но на указанной квартире обнаружила убитого человека и от страха сбежала. Рассказать всё это было невозможно. Где тот господин N? Разве мне поверят?

Явился конвой, и меня снова привели в комнату, где ожидали все те же следователь и секретарь. Но на этот раз здесь присутствовал третий – студент Плетнёв собственной персоной. Теперь я узнала и вспомнила его – он пытался ухаживать за мной, в Александринке, где я служила, подвизаясь на ролях «кушать подано». Очная ставка, как объявил следователь, прошла быстро и безболезненно. Как оказалось, Плетнёв занимался математикой с сыном одного из жильцов той парадной, и, когда я бежала из квартиры, как раз шёл на урок, а позже был опрошен и стал свидетелем. После того как он удалился, стараясь не смотреть в мою сторону, следователь продолжил:

– Итак, сударыня, теперь вы не можете отрицать, что были в той квартире первого ноября во время убийства господина Камышина…

Я промолчала, собираясь с мыслями, которых не было.

– Вы желали знать-с, как убили. Так вот, вы сделали это посредством ножа, который бросили в реку, сбегая с места преступления…

– Бросила в реку? – изумилась я

– Да, именно так-с. Имеются показания извозчика, который вёз вас от дома Яковлева и по вашей просьбе остановился на Измайловском мосту, с которого вы бросили в воду нож.

– Но это… – начала и тут же умолкла я.

Моя нелепая попытка скрыться от слежки обернулась ужасной уликой. История про выброшенную шляпку вряд ли вызовет доверие следователя, если не ухудшит положение.

– Извозчик довёз вас до станции, где вы, по всей вероятности, сели в поезд и отправились в Гатчино. Так-с?

– Да, так, – призналась я, придавленная тяжестью фактов. – Я… я заболела. Но я не убивала!

– Где же вы находились, пока хворали?

Мне вовсе не хотелось втягивать в свои мрачные дела инженера Сергея Николаевича. Не хотелось, но пришлось. Я очень надеялась, что это не нанесет ему какого-либо вреда.

– Хорошо-с. Следовательно, вы провели эти дни в доме господина Бочарова? – уточнил следователь, неприятно скривив губы.

– Он любезно предоставил комнату и вызвал доктора. У меня была сильная простуда… катаральное воспаление.

– Вы были с ним знакомы прежде? Каково рода ваши отношения?

– Никакого рода… Разве это имеет отношение к делу? – спросила я.

– Предоставьте-с решать мне…

– Господин Бочаров не был мне знаком прежде, он просто оказал помощь. Я не успела снять комнату, я только что приехала.

– Из-за границы… – молвил следователь, вложив в слова, как мне показалось, какой-то особый смысл.

С тревогой ждала, что он объяснит этот смысл, но он спросил:

– Отчего же он не поместил вас в больницу?

– Он пригласил врача, и тот сказал, что меня не следует перевозить куда-либо…

– Позвольте спросить, каков род ваших занятий? Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Служу в театре, актрисой…