Элда первая плюхнулась прямо в центр постеленных одеял и умирающе простонала:

– Я больше никогда не буду путешествовать зимой!

Насмешливо фыркнув, Диэна посмотрела на неё с превосходством, но несколько смешалась под ехидным взглядом Майяри.

Рядом с этими девочками Майяри ощущала себя более взрослой, опытной и умудрённой жизнью. Словно уже вполне оперившаяся птица рядом с бестолково щебечущими птенчиками, мало приспособленными к настоящей жизни. Лучше всего тяготы пути, как ни странно, переносила именно Диэна. Да, она постоянно ворчала, презрительно морщила носик и показательно демонстрировала своё недовольство, но всё сносила. Лоэзии и Элде тоже приходилось со всем мириться, но они боялись. Особенно был заметен страх Лоэзии. У Элды со страхом вполне справлялось любопытство, а вот у невесты харена всё усугублялось её опасениями сделать что-то не так.

Диэна с достоинством опустилась на одеяла и приподняла свой меховой шарф, уложенный вместо подушки. Брови её озадаченно нахмурились, и девушка тряхнула мех. Озадаченность сменилась испугом.

– Элда, слезь! – потребовала брюнетка и начала лихорадочно водить руками по одеялам.

– Что такое? – обеспокоилась Лоэзия.

– Я свои серьги здесь положила, – голос девушки задрожал. – Изумрудные, – и едва слышно, шёпотом добавила: – Мамины.

Элда и Лоэзия побелели и бросились на помощь подруге. У Майяри возникло нехорошее предчувствие.

– Ты точно их здесь положила? – осторожно уточнила она у расстроенной брюнетки.

– Да, – девушка судорожно перетряхивала постель. – У меня уши от них замерзали, и я решила оставить их здесь. Мы из-за этого с Элдой и задержались.

Нехорошее предчувствие отступило. На мгновение Майяри показалось, что девчонка сейчас обвинит в пропаже серёжек её. Даже успела обругать себя за расслабленность. Но они с Лоэзией действительно ушли немного раньше, а Элда и Диэна задержались. Успокоившись, Майяри присмотрелась к брюнетке и поняла, что та искренне расстроена. Расстроена так сильно, что едва сдерживала слёзы.

– Они же совсем простые, – плачущим голосом шептала Диэна. – Ну кому они могли понадобиться?

Майяри припомнила украшение. Действительно весьма скромные золотые серёжки с изумрудами размером с гречишное зёрнышко. По меркам знати ничего выдающегося. Но это по меркам знати.

– Может, в щель упали? – Майяри опустилась рядом с девушками на колени и, запалив светляк, почти прижалась лицом к полу.

Девушки, позабыв о благородстве и воспитании, начали ползать на коленках, заглядывая во все щели. Светляки освещали только пушистые залежи пыли, дохлых тараканов и солому. Пару раз, напуганные светом, с возмущённым писком пробегали мыши, и девушки, вместо того чтобы с визгом шарахнуться, насторожённо замирали. Оборотни!

Поймав ползающую рядом Элду за локоть, Майяри молча кивнула на Диэну.

– Её мама умерла, – едва слышно прошептала рыжая, и Майяри почувствовала себя неловко.

– У кого-нибудь нож или кинжал есть? – девчонки с недоумением посмотрели на Майяри. – Знаю я одну печать, которая драгоценные камни помогает искать. Только мне её чертить нечем. Точнее есть, но мои вещи под охраной харена.

– У меня есть! – Лоэзия бросилась к своей шубке. – Мне Мариш дал. Вот!

Она протянула Майяри кинжальчик длиной в ладонь в изящных серебряных ножнах. Красивая игрушечка.

Чертя какую-то странную загогулину для отвода глаз, Майяри осторожно призвала свои силы и вздрогнула, когда ворочающийся внутри океан радостно откликнулся. Как же она отвыкла от такой силы. Когда-то она слышала, что с приходом зимы силы хаги уменьшаются, так как земля покрывается снегом – замёрзшей водой. Но если её силы и убавились, то она этого не почувствовала.