Она задрала платье и просунула между прутьев решётки длинную, несколько полноватую ногу в чёрном шерстяном чулке. Мужчины одобрительно загомонили, кто-то в темнице, что находилась слева от камеры Майяри, попросил показать что-нибудь ещё. Женщины расхохотались и в ответ показали кукиш. Одна, впрочем, всё же приспустила платье на груди, вызвав бурное одобрение и похотливые комплименты.

Майяри, словно не слыша их и не видя, осмотрела стены своего узилища и обнаружила потемневшие знаки. Место заключения магов, хаги и хаггаресов. Сухой смешок сорвался с её губ. Она могла бы выбраться и отсюда, но у неё не было никаких физических сил, чтобы встать и уйти. Голова опять закружилась.

– Чего разорались, курвы! – гаркнул кто-то.

В коридоре загромыхала колесами тележка, и показались двое стражников. Один из них катил перед собой тележку, на которой стояли два чана, от одного из которых шёл пар, и несколько стопок мятых жестяных мисок.

Арестанты разом притихли и с жадностью уставились на дымящийся чан.

Охранник ещё немного поворчал, а потом принялся помогать своему товарищу с раздачей еды. На каждого из заключённых полагалось две миски: одна с отвратного вида кашей и ещё одна с чистой, но ледяной водой. В решетке камеры Майяри имелась маленькая дверца, куда тоже просунули воду и еду.

Закончив с раздачей, стражники удались, и в тюремном коридоре воцарились чавканье и хлюпанье. Эти звуки раздражали Майяри не в пример сильнее похабных шуточек. К горлу подкатил ком, и она, осмотревшись, увидела деревянную покосившуюся ширму в углу камеры. Встав, девушка кое-как добралась до неё, и её вырвало в деревянное ведро.

Отдышавшись, Майяри добралась до решётки и опустилась перед мисками на колени. Окунув дрожащие пальцы в холодную воду, девушка тщательно вымыла руки и лицо.

– Ты глянь-ка! Чистюля какая, – презрительно протянул кто-то. – Её пить надо, а не культи свои полоскать!

Помутневшую воду Майяри вылила в кашу, чтобы заглушить тошнотворный запах, и, придерживаясь за стеночку, потопала к постели.

– Нос воротит, – хмыкнул один из арестантов. – Видать, из благородных.

– Что ж её, такую благородную, к нам занесло?

– Мож, ноги перед кем-то важным раздвинуть не захотела?

Коридор опять огласил многоголосый гогот.

Майяри мрачно посмотрела на шутников, и неожиданно по её камере прокатился яркий всполох. Он ударился в решётку и брызнул искрами. Хохот резко оборвался, и наступила пугающая тишина.

– Магичка! – с отвращением сплюнул кто-то.

Майяри прикрыла глаза и нервно рассмеялась.

– Ещё и безумная!

За Майяри пришли на следующий день. Она даже не услышала, как открывается дверь. Проснулась, почувствовав, что на ногах и руках защёлкивают кандалы.

– Вставай! – огромная ручища грубо тряхнула девушку за плечо, и она с трудом разлепила веки.

Голова пульсировала от боли, горло раздирала сухость, а в груди ощущалась тяжесть. Майяри кое-как села и обвела камеру мутным взором. Рядом с ней стояли двое плечистых стражников, а у входа в темницу их поджидал ухмыляющийся хаги. Правда, когда взгляд девушки упал на него, улыбка медленно сползла с лица мужчины.

– Ну же! – поторопил стражник.

Его слова доходили до девушки с трудом и разносились в голове глухим звоном, причиняя лишь боль и не донося никакого смысла.

Грубый тычок в спину всё же подсказал, что от неё хотят, и Майяри поднялась на ноги. Те подвели её почти сразу. Стража едва успела подхватить её под руки.

– Эй, чего это с ней? – обеспокоился Харийд. – Вы ей подсыпали что-то?

– Больно надо! – обиделся один из охранников. – Эта цаца от воды и еды отказалась. Мы же силком арестантов кормить не нанимались. Давай, шевели ногами!