Тритис стал последним сыном Вардана от самой младшей жены, которая не была избалована авторитетом, из-за чего маленький Тритис постоянно подвергался нападкам со стороны родных братьев. Посторонним, конечно, не давали глумиться над кровником, но сами потешались вовсю, хотя и достаточно безобидно. Для настоящих издевательств оборотни созревали после второго энергетического всплеска, который у них происходил к четырнадцати-пятнадцати годам, и уж тогда переходили на иное поле для извращённых действий – на женщин.

Однако отец любил Тритиса больше всех своих детей, вместе взятых, потому что та самая младшая жена-пантера – Эйна, одновременно являлась единственной его настоящей любовью, за что её люто ненавидел остальной гарем Вардана. Каждая оборотница считала, что девушка украла сердце Вождя, потому как почти все ночи он проводил с Эйной. Вардан никогда бы не позволил издеваться над любимой женой, но уберечь от смерти не смог. А после убийства Эйны более ни разу не посетил гарем.

Позже, найдя виновных, наказал без малейшего снисхождения, но это уже не могло вернуть Тритису мать, единственную, кто искренне выражал любовь к нему. Отец же никогда не показывал своих чувств и не защищал от нападок остальных отпрысков, уверенный, что сын должен уметь постоять за себя сам.

И Тритис сумел. В свою четырнадцатую весну на честном поединке убил одного из старших братьев, тридцатилетнего здоровяка по имени Гвар, и покалечил ещё одного, влезшего в бой на стороне Гвара, что шло вразрез с древними правилами. Тем самым Тритис отвоевал пока ещё не авторитет, но уже право на дальнейшую спокойную жизнь.

Тогда, после боя, его призвал Великий Вождь Филлина. Из зала совещаний отец отвёл Тритиса в личное обиталище, где никто посторонний никогда не бывал. Огромный камин, пол, плотно покрытый шкурами поверженных врагов, стол грубой работы, да мягкое кресло – вот и вся скудная обстановка.

Но не это привлекло внимание Тритиса.

Справа от камина примостилась статуя прекрасной молодой женщины, как две капли воды похожей на его мать. Полупрозрачный белый камень, казалось, излучал мягкий свет, искусно вырезанные неведомым мастером глаза смотрели на сына с огромной любовью и невыразимой тоской.

Тритис, совершенно обалдевший, не в силах отвести глаз от лица матери, всё более и более удивляясь, слушал сурового отца.

– Сын, я горжусь тобой, – говорил человек, ни разу не похваливший ни одного из своих многочисленных детей, – все мои сыновья начинали драки ещё до полного созревания, теряя появляющуюся силу в неравных боях. Ты сумел сдержать внутреннего зверя собственной волей, оставаться спокойным в ответ на глупые нападки братьев. Сам понимаешь, сейчас, когда над нами довлеет проклятье, это почти чудо. Живи по совести, и когда-нибудь именно тебе придётся принять мой груз ответственности. Ты станешь Великим Вождём Филлина.

Тот разговор молодой оборотень запомнил на всю жизнь. Каждое слово. Они говорили о матери, отец рассказал, как любил её, как любит его, Тритиса. Для парня это стало настоящим счастьем, потому что он, наконец, вновь обрёл родную душу.

Прошло пятнадцать лет со дня памятного разговора, и вот теперь Тритис направлялся в Эйре по поручению отца. Портировавшись в захолустные Певуны, оборотень резво преодолел тамошний лес, прошёл через Нерин, Тинисский лес, а сейчас пересекал пустошь.

Сначала он быстро шёл в виде человека, но едва стемнело, решил перекинуться в волка, и это стало роковой ошибкой. Оказалось, что на перекидывание пустошь реагирует, как на магическое действие, и на Тритиса со всех сторон полезли тёмные твари в виде «любимых» врагов. Псы выглядели, как обычно, но головы их были окутаны противно шевелящейся тьмой, из которой торчали не менее отвратительные, выпуклые белые глаза.