Тут внимание Сашки привлек крик какого-то мальчика, которому на вид было около восьми лет.

– Я не хочу на этот аттракцион!!! Не пойду!!! Хочу сахарную ватуууууу!!!!!

– Ну пойдем покатаемся? А потом вату? Я же уже билеты купила! – уговаривала его мама.

– Все равно не хочуууууууу! – выл пацан.

Мамаша прыгала вокруг него и так и сяк, лишь бы он был доволен, а он все ныл и ныл. Сашка не мог себе представить ситуации, чтобы с ним так возились взрослые. У него не было мамы, а те взрослые, кто его окружал, – у них было много детей, помимо Саши, кто требовал внимания. Им и так было не до него. Сыт, одет, и уже хорошо.

Мальчик опять завыл, и Саша его уже возненавидел. «Да перестань ты орать! – пронеслось у него в мыслях. – Терпеть не могу нытиков! Терпеть не могу детей, вокруг которых прыгают родители! Почему одним все, а другим ничего? Почему у меня нет мамы?! Чем я это заслужил?!»

Если Сашку раздражали только нытики, то Леху раздражали все, у кого было то, чего не было у него. А это относилось почти ко всем, кроме детей из детского дома. Поэтому бесили его все.

– Да давайте мне его билет, я с радостью прокачусь на карусели! – раздался голос Лехи.

Мальчик встрепенулся, мигом перестал плакать и с сердитым видом молча прошел на карусель, забыв напрочь о сахарной вате.

– Вот так всегда… Как только есть угроза, что могут отобрать, то сразу все надо. Как же вокруг них скачут мамки! Это ж надо! – сказал Леха слегка озлобленным голосом.

– А я был бы не прочь, чтобы вокруг меня так прыгали. И хотел бы иметь свою комнату, и собственные игрушки, и новую одежду… – вдруг нашло на Сашку.

– И че, променял бы нас на какую-то тетку?! – взъерепенился Леха.

– Вас – ни за что! Но от мамы бы не отказался.

– Ой, ладно! Мамки разные бывают! У меня вот такая, что я к ней сам не пойду ни в жизни! Ничего хорошего от нее никогда не видел!

Леха рос в неблагополучной семье. Все было настолько плохо, что однажды, когда он в очередной раз прибежал к соседям, чтобы спрятаться от своего разбушевавшегося отца, они позвонили в милицию. Тогда Лешу определили в детский дом, а родителей лишили родительских прав.

И папа, и мама Леши часто уходили в запои, точнее, почти из них не выходили. Те редкие моменты, когда они были более-менее вменяемые, он почти не помнит, зато помнит ненависть, с которой с ним обращались, и страх, который он испытывал, когда отец выходил из себя и начинал буянить. Леша хотел забыть свою семью и никогда о ней не вспоминать.

Но Сашке все равно защемило где-то в груди и долго не отпускало. Он мечтал, чтобы у него была своя собственная мама, которая читала бы ему сказки на ночь и гладила ему волосы, целовала его перед сном… Еще дома стоял бы запах чистого белья и свежевыпеченных булок. Охххх, класс! У него никогда этого не было, но он знал, что так бывает. И он видел, как другие мамы общаются со своими детьми. Да, он очень хотел, чтобы у него тоже была мама.

1996

Снег висел на ветках деревьев, создавая сказочную атмосферу. Таня шла домой из школы и наслаждалась красотой, которая ее окружала. Она дошла до дома и открыла деревянную дверь подъезда. Потом поднялась пешком на третий этаж, достала ключ, который висел на шее на веревке, открыла дверь и вошла в квартиру.

Дома никого не было. Таня разулась, повесила куртку на вешалку, отнесла школьный рюкзак в свою комнату и пошла на кухню. Она была немного голодная после школы, но девочка терпеть не могла есть ту еду, которой обычно мама и бабушка так настойчиво ее кормили, приговаривая, что это полезно. Поэтому когда никто за ней не следил, Таня просто пила чай вприкуску со сладкой булкой. Потом она минут 30 почитала книгу и принялась за уроки.