Что он такое говорит? Я таю от его слов. Таю. Но я не должна. Мне необходимо знать про Джессику. Почему он сказал, что она ему понравилась? Но не успеваю я спросить, как он произносит:

– После твоего ухода из палаццо я попросил друзей – приятелей, коллег, слуг – присматривать за тобой. Прости меня еще раз. Я не имел права вмешиваться без спроса в твою жизнь. Этому нет оправдания. Но ты показалась мне все же… слегка наивной, может, даже слишком дерзкой.

– Ты устроил за мной слежку?

– Не совсем. Назовем это охраной. Да. «Охрана» звучит лучше. Потом я узнал, что ты исследуешь жизнь трущоб, Матердеи, Скампию – очень опасные места, – и попросил своих людей быть более бдительными. Да, последнюю пару дней за тобой следили.

Не знаю, как к этому относиться. Должна ли я испытывать шок и отвращение, что в мою жизнь вторгаются? Но в моей душе все наоборот. Я под защитой! Марк Роскаррик защищал меня. Невозможно злиться на него.

– Я был на виа Толедо, – говорит он, – когда позвонил один из моих парней, Джузеппе, и сказал, что ты в беде. Он добрался до тебя первым, а я приехал, как только смог.

– И спас меня. Спасибо.

Марк отмахивается от слов благодарности:

– С моей стороны это был чистой воды эгоизм. Я не достоин твоей благодарности.

– Прости, я правильно расслышала? Эгоизм?

Легкий ветерок на мгновение пропадает. Семья, что сидела за нами, ушла. Наступила тишина.

– Икс, – слышу я голос Марка. – Я спас тебя… для себя. Мне дурно от одной мысли, что с тобой может что-то случиться. Как ты уже поняла, именно ты понравилась мне с самого начала.

Теперь я просто обязана спросить.

– Но ты сказал, что Джессика…

– Я соврал, чтобы уберечь тебя от меня.

Его глаза потемнели – от злости или же от печали, а может, от чего другого.

– Не понимаю, Марк…

Он вздыхает и отворачивается, будто разговаривает сам с собой. Вглядывается в голубизну побережья Сорренто вдалеке.

– Александра, для тебя это опасно. Но я все равно неуклонно двигаюсь вперед… – Он медленно поворачивает голову и впивается в меня взглядом. – Ничего не могу с собой поделать. В тебе есть что-то особенное, не только красота, а что-то в самой тебе. Я увидел это, как только ты вошла в палаццо. Твоя смелость, бесстрашие. Острый ум. Меня непреодолимым образом потянуло к тебе. Как по закону гравитации. – Он на секунду замолкает, а потом говорит: – Как там было у Данте? В конце «Комедии». Про любовь, что «движет солнце и светила»? Ах да. «L’amor che move il sole e l’altre stelle».

На этом он замолкает. Я тоже не произношу ни слова. Да и что мне сказать? Что я чувствовала то же самое? Или похожее?

Чтобы подавить свои глупые слова, я отпиваю вина. «Москато роса». Непередаваемый вкус, насыщенный и одновременно утонченный. Сладость без сладости как таковой. Сейчас будто наступил самый важный момент в моей жизни.

– Мне тоже нравится Данте, – слегка дрожащим голосом произношу я. – Одна из причин, почему я приехала сюда. Хочу изучить итальянский, чтобы читать литературу в оригинале.

– Любимый отрывок? – В его глазах вспыхивают огоньки.

– В «Комедии»? – Я обдумываю ответ. – Наверное, отрывок из «Paradiso» [24]. Когда души возносятся к Господу…

Не скрывая восхищенной улыбки, Марк заканчивает предложение за меня:

– Да! Как воспаряющие снежинки! Это и мой любимый отрывок.

Наши взгляды вновь встречаются. Марк произносит строфу на певучем итальянском:

– «In sù vid’ io così l’etera addorno, farsi e fioccar di vapor triunfanti…» [25]

И вновь тишина. Марк делает глоток вина.

Затем ставит бокал на стол, его алые губы увлажнились от сладкого «Москато роса». Он пристально смотрит мне в глаза. Тянется рукой через стол и накрывает мою ладонь своей. Подается вперед чуть сильнее. От его прикосновения меня словно пронзает током, каждая клеточка тела жаждет раствориться в этом невероятном мужчине. Мир вокруг нас меркнет.