– Вы хотели поговорить со мной о «Каморре»?

– Да.

– А вы осознаете, что это довольно-таки прямолинейно? – лучезарно улыбается он. – Даже слегка опасно?

– Да… Наверное.

Я такая тупица! И к тому же грубиянка. «Довольно-таки прямолинейно»! Но уже слишком поздно, я здесь, отступать некуда.

Кивнув, лорд Роскаррик поворачивается к слуге и что-то быстро и красноречиво говорит ему по-итальянски.

Я снова не могу оторвать взгляд от этого роскошного мужчины. Любуюсь им, нет, даже упиваюсь.

Потертые джинсы Роскаррика небрежно порваны над коленом – четко спланированный недостаток. Мне видна смуглая полоска кожи, как обещание скрывающегося за тканью зверя. Во рту пересохло.

Прекрати, Икс, возьми себя в руки. Разберись со своими мыслями. Он всего лишь красивый, загадочный тридцатилетний миллиардер-аристократ. В Неаполе. Подумаешь, такие на каждом шагу встречаются!

Роскаррик проводит рукой по черным волнам волос и снова поворачивается ко мне – это первый наигранный жест, который я за ним наблюдаю. Первый намек на тщеславие. Отлично! Теперь моя страсть слегка угаснет. Он тщеславен. Конечно же! Но его волосы такие кудрявые и… темные.

– Итак… на чем мы остановились? Простите за мою неучтивость. Можете называть меня Марк. Марк Роскаррик. А как мне к вам обращаться… мисс…

– Бекманн.

Его глаза по-прежнему вопросительно смотрят на меня. Наверняка он хочет услышать полное имя. Заикаясь, я выдавливаю из себя:

– Александра. Бекманн. Зовите меня Алекс. Или Икс. Для всех я Икс.

– Икс? Правда?

– Да. Икс.

– Значит, не роман. Больше напоминает шпионский триллер.

– А кто злодей?

Лорд Роскаррик на секунду замолкает, а затем раздается его мягкий, веселый смех. Заразительный смех. Ослепительно-белые зубы, ослепительно-голубые пронзительные глаза. Да, он определенно зверь, излучающий энергию, хищник, ястреб, которого не посадить под замок. Его ледяные глаза чуть прикрыты. В них таится мощь и опасность. Возможно, он не тщеславен, а напряжен и оживлен одновременно. Я снова сдаю позиции. Его рубашка небрежно заправлена в джинсы, местами не застегнута. Мой взгляд падает на кусочек загорелого рельефного живота.

– Per favore [13]… – Марк говорит со слугой на беглом итальянском. Я отворачиваюсь, делая вид, что разглядываю взметнувшуюся к небесам каменную лестницу с люнетами, волютами и причудливыми завитками в стиле барокко.

Пытаюсь сосредоточиться, но я слишком взволнованна.

– Что ж, Икс, – произносит Марк с долей сарказма, но без злости. – Мы можем выпить по чашечке кофе в Галерее. Вы бы допросили меня и выяснили, являюсь ли я сamorrista или нет.

Он ведет меня за собой, слуга незаметно исчезает. Путь не слишком долгий, мы поворачиваем налево, затем направо, и уже не в первый раз я восхищенно округляю глаза.

Комната соответствует названию: просторная и продолговатая галерея, декорированная деревянными панелями. Сквозь высокие окна сочится яркий свет Неаполя, на стенах современная абстрактная живопись вновь чередуется с работами старых мастеров. Мой взгляд останавливается на одной из картин: обнаженная женщина с молочной кожей стыдливо прикрывает низ живота алым шелком, нельзя не заметить ее соблазнительных изгибов.

– Да, это Тициан, – проследив за моим взглядом, говорит Марк и выдвигает для меня стул. – Еще есть парочка картин кисти Мантеньи. И много Ватто. И Буше. Слишком много Буше. Чем эротичнее, тем лучше. Нагота во французском искусстве. Мои предки были такими развратными. – Он смеется. – Но если б не их сексуальная ненасытность, меня бы, пожалуй, на свете не было.