Отождествляя грех с презрением к божественной воле, данной либо через известный природный закон (опосредованный причиной), либо в форме заповедей, открытых Богом, Абеляр настаивает на том, что не может быть вины и греха там, где божественная воля находится в неведении. Он настаивает на том, что никто не может быть признан виновным в презрении к Богу, если он противоречив в неведении истины или же не поступает вопреки своей совести[101].

О нравственной стороне жизни человека Абеляр размышляет как христианин, вынося на обсуждение темы, которые сегодня философ-моралист, скорее всего, предоставил бы на суд богослову. Но было бы анахронизмом ожидать здесь другого, не говоря уже совсем о том обстоятельстве, что не существует настоящей причины, почему бы христианину не следовало рассуждать, как и подобает христианину, о нравственной стороне человеческой жизни. В любом случае сильными чертами его этики, по всей вероятности, являются выделение намерения и личная совесть как субъективная этическая норма. Для большей уверенности им даже преувеличивается роль намерения за счет других факторов, которые могут существовать в нашем сознании. Но никто не может утверждать, что этика Абеляра является вполне завершенной и определенной. Вернее было бы утверждать, что им привлечено внимание к обсуждению ряда интересных и важных нравственных проблем, а также что он внес значительный вклад, подняв уровень этической проблематики.

В связи с Каролингским ренессансом мы уже упоминали о школах при монастырях и кафедральных соборах. Само собой разумеется, что школы при монастырях в начальные времена своего существования располагались в самом монастыре. Ведь в первую очередь удовлетворялись потребности желающих приобщиться к монастырской жизни. Впрочем, при некоторых монастырях также имелись школы, находившиеся за их пределами. Однако уже в XI веке некоторые из монастырских школ, подобных находившейся в Беке, стали привлекать учащихся из разных стран. Школы при кафедральных соборах также были по большей части клерикальными по духу, и в них образование получали чиновики религиозных орденов. В XII веке некоторые из этих школ стали значительными образовательными центрами, в первую очередь Шартрская и Парижская.

Обучение правоведению и медицине в первое время сосредоточивалось в Италии. В некоторых итальянских городах, как, например, в Павии, находились городские школы правоведения; хотя в XII веке все прочие образовательные центры заслонил собой образовательный центр в Болонье. В первой половине данного столетия здесь читал лекции и комментировал кодекс Юстиниана Ирнерий. Также в Болонье монах из Камальдолезе Грациан представил свой кодекс канонического права, который способствовал подготовке правоведов, необходимых для нужд церкви. Что касается изучения медицины, то первый значительный центр по ее изучению находился в Салерно. Живший там в XI веке монах Константин из Монте-Кассино перевел с арабского на латинский некоторые трактаты Гиппократа и Галена. Здесь же в Салерно развивалось одно из первых в своем роде направлений профессионального обучения врачей, в основе которого лежала греко-арабская медицина. Уже позже в других медицинских школах, таких, как в Монпелье во Франции, данное направление становилось все более заметным. Однако в конце XI столетия главным центром медицинского обучения оставался Салерно. В первой половине XII столетия процветающей школой был также Оксфорд, в котором Роберт Пуллен, впоследствии кардинал, читал лекции по богословию до своего переезда в Париж. Позже в Оксфорде также читал лекции законовед Вакарий из Ломбардии, переехавший в Иорк в середине века. Что касается Парижа, то местные школы все более и более выделялись на общем фоне в течение всего XII века и уже привлекали к себе преподавателей и учащихся из других образовательных центров.