и Бытие – это Единое, поскольку множественность – тоже иллюзия. Подобная теория не относится к тому разряду идей, которые могли бы возникнуть в мозгу человека с улицы, поэтому нет ничего удивительного в том, что Парменид настаивал на коренном отличии между путем Истины и путем Веры или Мнения. Вполне вероятно, что путь Мнения, описанный во второй части поэмы, характеризует космологию пифагорейцев. А поскольку пифагорейская философия вряд ли могла возникнуть в мозгу человека, познающего мир исключительно с помощью органов чувств, то не следует думать, что Парменид, установивший разницу между двумя путями, смог подняться до той высоты обобщения, на которую оказался способен Платон, объяснивший различия между Знанием и Мнением, Мыслью и Чувством. Это скорее отказ от данной конкретной философской системы в пользу другой. Тем не менее верно, что Парменид отверг философию пифагорейцев, – более того, он отвергает всякую философию, которая придерживается одинаковой с ней точки зрения, – потому что она признавала изменение и движение. Изменение и движение – это явления, познаваемые чувствами, поэтому, отвергая эти явления, Парменид отвергает путь чувственного опыта. В связи с этим не будет ошибкой сказать, что Парменид ввел в философию строгое различие между Разумом и Чувством, Истиной и ее Внешним проявлением. Разумеется, верно, что даже Фалес, в определенной мере, признавал существование этого различия, ибо его утверждение «все есть Вода», нельзя получить с помощью непосредственного чувственного восприятия – это может сделать только разум, проникающий за пелену явлений. Главная «истина» Гераклита – это опять–таки истина разума, который способен подняться над мнением обыкновенных людей, всецело доверяющих чувственному восприятию. Правда также, что Гераклит утверждал, что это различие достаточно очевидно, – разве не он призывал отличать простой здравый смысл от своего «Слова»? И тем не менее именно Парменид первым занялся изучением этого различия, и если мы рассмотрим выводы, к которым он пришел, то легко поймем, почему он это сделал. В философии Платона это различие приобрело первостепенное значение, как этому и следует быть во всех формах идеализма.

Но хотя Парменид и сформулировал принцип различия, ставший фундаментальным принципом идеализма, следует воздержаться от искушения считать его самого идеалистом. Как мы еще увидим, существует достаточно причин предполагать, что в глазах Парменида Единое – материально и доступно чувственному восприятию, и превращать его в объективного идеалиста вроде тех, что существовали в XIX веке, совершенно неправильно; из отрицания изменения вовсе не следует, что Единое – это Идея. Нам могут предложить последовать за ходом его мысли, но даже в этом случае у нас не будет никакого основания утверждать, что Парменид считал Единое Мыслью. Если бы Парменид представлял Единое как самодостаточную Мысль, Платон и Аристотель не смогли бы этого не заметить, а Сократ не считал бы первым трезвомыслящим философом Анаксагора с его понятием Нуса (Nous). Истина заключается в том, что, хотя Парменид и установил различие между Разумом и Чувством, он создал не идеалистическую систему, а систему монистического материализма, в которой изменение и движение отвергаются как иллюзорные. Реальность можно постичь только Разумом, но Реальность эта материальна. Это не идеализм, это материализм.

Обратимся теперь к доктрине Парменида о природе мира. Его первое главное утверждение – «Это есть». «Это», то есть реальность, Бытие, какова бы ни была его природа, существует и не может не быть. «Это» есть, и невозможно, чтобы его не было. О Бытии можно говорить и о нем можно думать. Но только то, о чем я могу говорить и думать, может «быть», «ибо предмет мысли и сам предмет – это одно и то же». Но если «Это»