Потихоньку, стараясь не издавать никакого шума, Любаша двинулась за ней, попутно подобрав то, что выпало из кармана старухи. На мху лежал обычный чёрный пузырёк из матового стекла. Не раздумывая, Любаша сунула его в свой карман.

Пытаясь не попасться бабке на глаза, девушка чуть не потеряла её из виду. Брела за ней, петляя среди болотных кочек и покрытых мхом пней, не зная куда, ругала себя, что, как дурочка, кинулась за сказкою, счастья быстрого захотела! Да ещё и Татьяну потеряла! Что теперь будет…

***

Сколько Люба шла за старухой, она не знала. Только вышла к какой-то поляне, а на ней деревня! Хорошо, ума хватило не выскочить сразу к домам от радости, что с чащобы выбралась.

Остановилась, огляделась и поняла, что деревня-то мёртвая. Дома глазницами пустыми смотрят, местами кровля совсем внутрь провалилась, на иных и двери нет.

Пока стояла, рассматривала, бабку-то из виду упустила и не увидела, в какой дом та зашла.

Выбрала Любаша место поукромнее и выжидать стала. Весь день и ночь просидела, глаз не сомкнула. А к утру глядь – из одного дома, самого крепкого на вид, выскочила старуха, встала посреди поляны и носом водить начала, словно опять пыталась уловить одной ей ведомый запах.

А Любаша смотрит на неё и не поймёт: то ли чудится ей, то ли тени так странно ложатся, – но бабка будто и не бабка уже. Моложе стала! Да и спина уж не такая горбатая!

Стоит бабка, носом воздух ловит, никак не уходит. Крутится по поляне, а учуять что-то не может. Затихла Любаша, вдруг видит – через поляну белый кот несётся. Шнырь в кусты, и нет его.

– У, черт лохматый! – громко выкрикнула старуха. – Мешается под ногами, с толку сбивает, – и, погрозив вслед коту, ушла в лес.

Любаша, выждав ещё немного времени, вышла на поляну. Бредёт вдоль домов, – страшно вокруг от тишины, от запущенности, словно по кладбищу идёшь.

На подходе к дому, из которого вышла старуха, совсем боязно стало. Неожиданно в окне она заметила тень. Присела за росший рядом куст смородины и затихла. В окне показалось лицо девушки, мертвенно-бледное, с глазами, словно затянутыми белёсым туманом. Девушка в окне смотрела в одну точку и не шевелилась.

Встав в полный рост перед домом, Люба во все глаза таращилась на неё. Затем робко подняла руку и махнула ей. Та никак не отреагировала. Любаша направилась прямиком к двери. Войдя в дом, она осмотрелась.

Сумрак стоял в помещении, комната была почти пуста. В центре её находился прямоугольный деревянный стол, вокруг которого на полу был начерчен круг. В изголовье стола стояли три толстые сальные свечи бордового цвета. Съеденный огнём воск растёкся по поверхности, создавая впечатление кровавой лужи. На всех стенах в доме были нарисованы знаки. Висели пучки засохшей травы. Одна стена выделялась на фоне других: на ней малиново-чёрным была нарисована перевёрнутая звезда, внутри испещренная мелкими надписями. Венцом творения были брызги, уже высохшие, бордового цвета. С одной стороны стола стоял высокий стул, на котором лежал нож и медная миска, на дне виднелись остатки чего-то чёрного. Рядом лежал пучок травы, концы которого были испачканы содержимым миски. Любаша поёжилась, словно от холода.

Весь дом вызывал неприятное ощущение.

– Эй, вы в порядке? – тихонько позвала Люба девушку у окна. Та никак не отреагировала.

– Люди, кто здесь? Помогите мне, – вдруг донеслось откуда-то снизу. – Откройте подвал! Я здесь, помогите!

– Таня?! Танюша! – воскликнула Люба, узнав голос подруги. – Что это за место? Я так испугалась за тебя, когда потеряла!