На втором месте после этого для меня стоял тот момент, когда во время минета отвердевший член любовника упирается мне в небо, и я едва не задыхаюсь, а сильные мужские руки тем временем хватают меня за волосы и направляют мою голову так, как ему хочется. Я обожала доставлять удовольствие, чувствовать, как у меня во рту бьется, дрожит и трепещет вершинка этой замечательной плоти. Тогда я посасывала все медленнее, но зато более страстно. Затем снова увеличивала темп, обволакивала возбужденный член слюной, согревала его нежностью, и иногда на короткое мгновение передавала инициативу рукам: они отрывались от его бедер и ласкали набухшую мошонку.

Порой, когда мне хотелось вызвать у своей жертвы особенно сильную реакцию, я использовала эту ложную передышку, чтобы позволить своему дерзкому пальчику скромно затеряться между его ягодиц и заставить его, таким образом, издать необыкновенно томное рычание. Мужчина в эту минуту становился жертвой самого волнующего парадокса, какой только может быть: он одновременно крайне уязвим, так как зависел от движений моего языка, малейшего прикосновения зубов или самого нежного движения моего дерзкого пальца – и при этом почти неоспоримо всемогущ, потому что я превращалась в послушную невольницу, которая, преклонив колени, доставляла ему удовольствие.

Да, мужчины во время миньета восхитительны! Минет – это не та тяжелая работа, которую проделывает безропотная супруга или пресыщенная подружка. Мужчины заслуживают настоящего минета.

Чтобы сделать мои подвиги еще более зрелищными, а значит, и преумножить те самые искорки вожделения в ранее угрюмых глазах, я довольно долго развлекалась, «собирая» непривыкших к этому мужчин. Великие скромники, для которых доверие является пороком, – «невостребованный товар», на который такие женщины, как я, обычно не обращают внимания. Но мне нравилось без остановки ласкать их, только чтобы увидеть, как первоначальное недоверие сменяется полной увлеченностью мной; в этом было особое удовлетворение.

Некоторые не могли поверить, что это не розыгрыш, и требовали объяснить, чего я от них добиваюсь, одним словом разрушая все тонкости игры, которая казалась мне такой увлекательной. Таким не часто удавалось отдаться своим плотским склонностям, ну разве только на короткий момент. Но и они уступали мне и позволяли увлечь себя нежными касаниями в крепкие сети. Впрочем, поддавшись один раз моменту страсти, они нередко становились более раскованными, чем все остальные.

Я любила предаваться этому в модном баре, где духота способствует медленному и утонченному разоблачению тел. Я выбирала самого одинокого парня, у которого было больше всех шансов провести ночь, лаская самого себя, короче, самого жалкого. Я проходила мимо него, понемногу опутывая своей паутиной, но осторожно, так, чтобы не спугнуть… Удивительно, как бывает развит инстинкт самосохранения у мужчины, который считает себя жертвой злой шутки!

Постепенно мое приближение становилось все более заметным. Я наслаждалась смятением своей жертвы, когда, сделав вокруг нее еще несколько кругов, как сокол-охотник, смотрела ей прямо в глаза и спрашивала без обиняков: «Хочешь меня?»

В ответ обычно слышалось сдавленное, но все же отчетливое «да». Если жертва была с другом, мне надо было постараться избежать ревности. Так что иногда я оказывалась в интересных ситуациях… И тогда довольствовалась тем, что нежилась на облаках блаженства, наслаждаясь сознанием своей такой открытой и явной соблазнительности.

Сколько членов я перепробовала! Обрезанных и нет, солоноватых и сладковатых, всех форм и размеров, которые только можно представить. Мужчины с сочными пенисами казались более внимательными ко мне, чем другие, в их затуманенных взорах горела похоть, с ними я могла безнаказанно окунаться в почти осязаемое удовольствие. Некоторые даже верили, что они безумно влюблены и наделяли меня ореолом чуть ли не божества…