– Правильно. Великолепно.

И повернулся к следующему посетителю. Хрупкий парнишка-фейри с черными, как смоль, крылышками присел в реверансе.

– Рад сообщить, – произнес он мягким подрагивающим голоском, – что погубил почти дюжину смертных детей, сбросив их с крыш навстречу смерти.

– Понятно, – сказал Ройбен сдержанно.

На мгновение он испугался того, что может сделать. Он подумал о Кайе и что она сказала бы обо всем этом; представил, как она стоит на крыше в одной майке и нижнем белье, в котором любила спать, сонно покачиваясь на самом краю.

– Во имя меня? Мне кажется, вы сделали это исключительно ради собственного удовольствия. Возможно, теперь, когда началась война, вам удастся найти для того, чтобы мучить, существ не столь невинных, как дети.

– Как велит мой господин, – ответил, хмурясь, крылатый фейри у его ног.

Вперед вышел маленький сгорбленный хоб. Скрюченными пальцами он развернул кусок отвратительной ткани и расстелил ее на полу.

– Я убил тысячу мышей и сплел коврик из их хвостов. Приношу этот дар как дань уважения вашему великолепию!

Впервые Ройбена хоть что-то повеселило на этой церемонии. Он прикусил щеку, сдерживая смех.

– Мышей? – переспросил он, взглянув на своего камергера. Руддлз изогнул бровь.

– Мышей! – ответил хоб, гордо выпятив грудь.

– Это достойное деяние, – произнес Ройбен. Слуги свернули коврик, а довольный собой хоб удалился.

Силки низко поклонилась. Ее крошечное тело прикрывали лишь длинные шелковистые волосы.

– Я навела порчу на виноградники, и все лозы увяли, почернев и налившись ядом. Вино из сока их ягод ожесточит сердца людей.

– Да, ведь сердца людей еще недостаточно жестоки, – иронично заметил Ройбен. Прозвучало совсем по-человечески. Ему не составляло труда догадаться, где он набрался этих фраз.

Но силки, казалось, не заметила иронии в его голосе. Она улыбнулась так, словно он одарил ее величайшей похвалой.

Время тянулось невероятно медленно, презентация даров и деяний продолжалась, каждый новый был ужасней предыдущих, и все они совершены во имя Ройбена, короля Неблагого двора. Поданные подносили ему отвратительные дары, как кошка бросает убитую птичку к ногам хозяина, вдоволь наигравшись с ней.

– Во славу вашего имени, – объявлял каждый, подходя к его трону.

Во славу имени, которого не знал никто, кроме Кайи. Его имени. Теперь, когда оно принадлежало всему этому сброду, который этим именем творил магию и накладывал проклятия, кто имел на него больше прав?