Здесь же необходимо сказать, что о вопросе о расе, о расовых предубеждениях есть основания говорить и применительно к американцам, и применительно к китайцам. У обеих сторон были свои предубеждения, и встал вопрос о том, как избавляться от этих предубеждений.
Некоторые американцы считали, что упомянутая жестокость по отношению к женщинам вызывается в большей степени характером и поведением власти, чем характером народа в Китае. Это была попытка разграничить власти и народ Китая. Действительно, такое различие проводить необходимо, особенно когда речь идет о жестокости и бесчеловечности властей.
Американцы также отмечали, что возможны теплые чувства по отношению к китайцам. Это также означало, что можно и нужно различать человеческую личность и власти в Китае. На личном уровне отношения между людьми определяются их индивидуальными склонностями и привязанностями, здесь возможны и дружба, и любовь, когда же речь идет о взаимоотношениях народов и тем более государств, тогда свою часто вредную роль играют власти, в данном случае по большей части власти Китая.
Обследования ситуации показали, что отношения между сообществами американцев и британцев в Кантоне скорее были дружественными, отношениями сотрудничества и близкими взаимоотношениями, чем отношениями вражды между этими двумя национальными группами (С. 23).
В моменты, когда иностранцы подвергались притеснениям или оскорблениям со стороны китайских официальных лиц, межнациональная вражда среди людей Запада обычно приостанавливалась (С. 24).
Внутри общего фронта людей Запада общий язык и культура на земле иностранцев связывали более тесно англо-американское сообщество в Кантоне. К 1825 году существенная вовлеченность людей этих двух наций в незаконную торговлю опиумом сцементировала их молчаливую Антанту (союз) в Кантоне. Это не укрылось от китайцев, которые именовали американцев «англичанами второго сорта» (С. 24).
Когда иностранцы попадали в Китай, когда они на практике имели дело с китайцами, тогда по большей части именно то, с чем они сталкивались, отношение к ним китайцев, поведение китайцев, побуждало иностранцев интуитивно и инстинктивно сплачиваться и понимать, что китайцы видят всех иностранцев как нечто целое, чужое и чуждое, против чего они, китайцы, как единое целое ведут своего рода борьбу в той или иной области отношений между людьми, государствами, народами, нациями.
История неоднократно свидетельствовала о том, что иностранцам, людям разных народов под давлением отношения к ним, политики по отношению к ним властей Китая, которую осуществляют по воле этих властей массы населения Китая, приходилось объединять усилия с целью защитить свои общие интересы от наступления со стороны китайских властей.
Существовавшие в Америке представления о некой «похожести» Китая на Запад, то есть на нашу собственную социальную систему… не нашли подтверждения в записях, которые оставили купцы (С. 24). Наоборот, критика деспотизма в Китае, карательной системы законов и была самой заметной, когда речь шла о свидетельствах всего этого (С. 24–25). Деспотия, тирания для купцов была тем же, что язычество для миссионеров-протестантов. Это означало, что все слабые места, все недостатки Китая виделись (рассматривались) как функции одного этого дефекта, как «нечистый источник, из которого устремлялся черный поток пороков с тем, чтобы заразить всю нацию». В глазах этих купцов Китай представлял собой такой режим, в котором каждый чиновник терроризировал тех, кто ему подчинялся, результатом чего были трусость, разложение (коррупция), продажность и обман (хитрость). «Их правительство в такой степени, что этим можно только восхищаться, приспособлено к тому, чтобы превращать их в лицемеров и мошенников». Так суммировал взгляды купцов на политическую систему Китая Эразмус Дулитл. Он в сжатом виде описывал эту систему следующим образом: «Это пример деспотии (тирании), где вам в глаза скорее бросается “образ власти”, чем дворняжка, лающая на нищего» (С. 25).