6. Век враждебности (1949–…) (С. 10).
С точки зрения Айсаакса патерналистское отношение, которое он обнаружил у своих современников, может быть списано на счет «старых специалистов по Китаю»; чувство презрения на счет Боксерского восстания или даже Тяньцзиньской резни; а страх мог брать начало из фильма Бориса Карлова или, может быть, даже из желтых орд Чингисхана. Все то, что представлено в характеристике этих шести исторических периодов, сыграло свою роль в формировании нынешнего образа китайцев в умах американцев (С. 10).
История взаимоотношений американцев и китайцев, как, впрочем, и китайцев и людей других стран, в том числе нашей страны, складывалась и в значительной степени продолжает складываться в ситуации, когда пока реального, существенного и массового знакомства с китайцами еще не происходит или оно начинает происходить, находясь в самом начале. Наряду с этим, то есть наряду с взаимоотношениями на расстоянии или главным образом на расстоянии, обнаруживается, что на ситуацию оказывает значительное, все более значительное воздействие политика самого Китая, нынешнего государства на китайском континенте.
У американского исследователя речь идет о столетиях «патерналистского» отношения к китайцам. Это своего рода естественные чувства, возникавшие у американцев при первом знакомстве прежде всего с тем, что именовалось и представлялось «старым Китаем».
Оказалось или оказывается, что «патернализм», то есть в данном случае ощущение, чувство, что твоя нация в каком-то смысле «выше», главнее китайцев, действительно на протяжении истории был присущ ряду наций.
Однако со временем выяснялось и к настоящему моменту выяснилось, что теперь и на будущее скорее другим нациям придется обороняться и защищать свою независимость и самостоятельность, принцип равноправия во взаимоотношениях с китайцами, которые проявляют и, очевидно, будут проявлять своего рода «патернализм», то есть претензии на положение старшего в семье народов, в сообществе наций на мировой арене, «капо» или старосты в «бараке человечества».
В 1850 году в общественных школах Нью-Йорка ученикам предложили написать то, что им известно о Китае. Большинство написали о том, что им стало известно из уроков географии: огромное население, расположение на карте, товары для торговли, но некоторые охарактеризовали китайцев (С. 10). Пять учеников думали, что китайцы нецивилизованны, один счел их высокоцивилизованными и еще один сверхцивилизованными (С. 10–11).
Исторически можно свести представления о китайцах на Западе к двум основным видам. С одной стороны, существует благоприятный образ Китая, которому присущи величие древности и почтенной древней мудрости: это Китай Конфуция, отца Маттео Риччи, Лейбница, Вольтера, Энсона Берлингема, Линь Юйтана и мадам Чан Кайши. Резко контрастирует с этим другой основной образ стагнирующего… полуцивилизованного поля действий… бесчеловечных орд: это Китай Даниэля Дефо, лорда Энсона, Джона Квинси Адамса, Дениса Керни, Сакса Ромера и Мао Цзэдуна.
Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы показать, как неблагоприятный образ Китая эволюционировал и стал доминировать в американском мышлении на протяжении XIX века и как он в конечном счете сказался на реакции американцев на китайскую иммиграцию (С. 11).
Итак, образ Китая за его рубежами, не говоря уже о соседних с Китаем странах, начиная с Индии и заканчивая Кореей, то есть, что важно для нас, на Западе и в нашей стране или включая и нашу страну, – это один образ или образ одной страны с двумя непохожими друг на друга лицами: одно лицо представляется заслуживающим уважения, другое – внушает опасения.