Когда рыбак отважился снова открыть глаза, комната показалась ему ещё страшней, чем раньше. Рядом обнаружился толстый железный шушун со стеклянным глазом, издающий мерный писк. Единственная лапа твари охватывала указательный палец рыбака. Тот осторожно вынул палец из мягкого холодного шушуньего кулачка, и шушун пронзительно, ритмично зарыдал, а стеклянное лицо его осветилось синим изнутри. Рыбак торопливо вернул малышу палец, и тот, успокоившись, показал ему таинственное «95». Спаситель стоял у окна. Сопровождающая его гнусная, непереносимая вонь гниющего мяса, от которой рот наполнялся кислотой, немного отступала, смешиваясь с запахом моря и ночного осеннего ветра.

– Я был на Острове, – сказал рыбак.

– Невозможно, – прошептал некромант, отвернувшись. – Как?

– Сам не знаю, – после короткого молчания признался спасённый. – Бартоломео меня зовут. Барч.

– Барч, – повторил лорд Родигер медленно, будто бы услышав нечто неприятное.

– Но как?! В чреве Морской Змеи?.. – утопленник раскачивался, сидя на столе. Позабытое причиняло ему настоящую боль. – По лабиринту буролесских могильных червей? Момент… Я летел? На гриф…

– Животные не летают через Запретные воды. Никакие. И даже не начинай мне про драконов, метательных рыб и прыгучих медвежат!

Рыбак поднял на некроманта измученные глаза.

– Значит, меня забрали на Остров, – твёрдо произнёс он. – Прислали лодку.

– Ну, разумеется, – участливо отозвался Родигер, поворачиваясь к спасённому. И тот сразу понял.

– Нет! Нет, господин! Я ничего не помню! – рыбак вскочил, обрывая магическую мишуру, озираясь, как загнанный зверь.

Вязкая тёмная жидкость, до сих пор вливающаяся под его кожу, растеклась по полу. Загремели неведомые ритуальные сосуды: стекло и металл. Рыбак заметил в плоской чашечке короткое лезвие, схватил его, сжал в кулаке и угрожающе взмахнул им перед лицом некроманта – умело, как это ему случалось делать на пристани Рипендам. Хозяин маяка не отшатнулся, только слегка искривил рот. Похоже, у него имелся некий туз в рукаве. Даже вероятно. Так что один удар – и бежать!

И пленник уже почти нанёс противнику длинную опасную рану от подбородка до ключицы, почти прогремел по всем лестницам и галереям, да так, что любое ходячее мясо, любые вонючие выползни прыскали в тёмные углы, как шушуны от громкого смеха. Почти уже выскочил, слегка растянув в прыжке лодыжку, за дверь, да и вниз по улице, на подножку вечернего тролльего поезда – и на рассвете сети ставить в Рипендамской бухте… Но вместо этого почему-то оказался на липком полу, морда вся осколками исполосована, и не мог больше ни двинуться, ни даже выругаться от души.

Его рывком перевернули на спину. Ледяная маслянистая дрянь полилась в горло. Краем глаза удалось заметить ещё троих, одного даже узнать: Констант Понедельник, владелец книжной лавки, тот ему картинки срамные в лавке на Змеиный день предлагал.

– Что вы сделали? – спросил букинист убийцу.

– Вывел эту четверть из игры, – невнятно, жутко, как из глубокого колодца, донеслось от тёмного силуэта над самым лицом. – Ждать… – услышал рыбак, кругами-кругами блуждая по дому без света и без надежды, – покорный… свадьбой, ваше величество…

Потом они сыграли в шахматы. Барч выиграл.

«Находясь в здравом уме и твёрдом рассудке, настоящим передаю дочь Алисию Нойн в полную собственность Хозяину Болот под Оомеком – в обмен на моё освобождение от всех долгов перед ним. Подпись: Марк Нойн по прозвищу Прово. Поручителем назначается Гильдия Наёмников города Лена Игел, а так же мастер Ю, мой старый учитель».