Совесть все-таки успокоилась, позволяя Таисе вернуться к расследованию. Как оказалось, вовремя: Даша Ростова, девочка-подросток, случайно убившая горячо любимого парня и очень тяготящаяся этим, в выходные устраивала грандиозную вечеринку.

Дневник не мог стать доказательством на суде, даже если бы суд состоялся. Настя ведь не сделала ни одной фотографии, она не знала имен людей, издевавшихся над ней, она только и могла, что записать рваные воспоминания о том жутком времени и дополнить их угнетающе подробными рисунками, доказывающими, как много сохранилось в ее памяти. Но правосудие не может позволить себе жалость, закону нужны улики. Адвокат насильников легко бы убедил всех, что несчастная девушка могла и придумать такое – особенно при том, что Настина психика серьезно пострадала, да и накануне преступления она перенесла стресс расставания.

Однако Николай Форсов и не собирался идти с этим в суд, ему нужно было самому понять, с чем он имеет дело. То, что Настя указала все подробности, в том числе и интимные, не доказывало, что она легко преодолела случившееся. Скорее, наоборот: она заставляла себя максимально подробно воссоздавать детали, чтобы выкинуть их из своей головы на бумагу, освободить память. Судя по тому, чем все закончилось, это не помогло.

Николай за свою жизнь видел слишком много, его нельзя было смутить человеческой жестокостью. Это не означало, что он не сочувствовал погибшей девушке – иначе он не взялся бы за ее дело. Но прямо сейчас он привычно отстранился от личности жертвы, значение имело только то, что произошло. Он строил схему преступления.

Первое и главное – такое проделали не первый раз. Настя запомнила, что опоил ее Борис Боя́ров, продюсер, работавший над съемками. Но сам бы он такое не провернул, он находился не на своей территории. Ему должен был помогать владелец закрытого коттеджного поселка, который подопечные Боярова не раз использовали для работы и отдыха. Причем, судя по постигшей Настю судьбе, отдых этот был специфическим.

Это вовсе не означало, что все гости коттеджа были в сговоре. Николай склонялся к мысли, что многие даже не догадывались о произошедшем с Настей. Там были другие актрисы, гримеры, техники, обслуживающий персонал… Да много кто! Заставить их всех молчать о преступлении невозможно, но можно сделать так, чтобы они ничего не увидели. Для этого Настю нужно было опоить и увести очень быстро, да еще обеспечить помещение, до которого не доберутся посторонние.

Все это не сделали бы ради одной девушки, и Настя запомнила, что зал, где над ней издевались, был оформлен специфически. Это была комната для изнасилований, которую никак больше не используешь. Николай сделал пометку на полях: «Как скрывают, как часто используют?» Если они создали целую комнату, она должна окупаться…

Вторым важным пунктом стал вопрос, за который Екатерина Токарева наверняка попыталась бы выцарапать ему глаза. Но обсуждать дело с ней Николай не собирался, а с собой должен был оставаться честным, и он записал: «Все ли были насильниками?»

С точки зрения жертвы любой, кто вступает с ней в связь без ее согласия, – насильник. Кем еще он может быть? Но по записям Николай уже видел, что откровенно издевались над Настей лишь некоторые из воспользовавшихся ею мужчин. Другие же, как она сама признавала, вели себя куда осторожней. Один даже заподозрил неладное и спросил, не нужна ли ей помощь. Но Настя была под воздействием наркотиков, она не сумела бы объяснить, что происходит. Возможно, она даже улыбалась – вряд ли она контролировала собственную реакцию. Она не была связана, на ней не было синяков. Некоторых мужчин могли жестоко обмануть, и они сделали то, что не сделали бы при иных обстоятельствах. А для организатора преступления это риск… Зачем на такое идти? Или ради денег, или ради инструментов шантажа. Банковские счета Боярова в любом случае следовало проверить, тут еще пригодятся те хакеры, с которыми тесно общается Гарик.