— Во имя Бастиды! У меня в доме теперь зоопарк?! Всех животных вон! Немедленно!

О, сам проснуться изволил. Старый сатир наконец заметил, что творится в его доме. Меня даже зазнобило на пару секунд, когда я представила, что он поймёт, чьи рук дело тусуется во дворе. А я что, я ничего, я ведьма без силы, меня Ромочка лишил вместе с девственностью! Шабаш, надо принять лишнюю порцию настойки!

Даже не извинившись, я пулей вылетела из кухни и бросилась вверх по лестнице, служебной, ясен пень, чтобы совершенно случайно не встретить Хортова-старшего неподготовленной. Настойки в тёмном флаконе осталось на донышке. Эх, Юлечка, совсем ты распустилась! Забыла о важном, вся в переживаниях… Надо взять себя в руки и оборудовать хотя бы небольшую лабораторию. По лесу походить, поискать травы… Так, сначала Витольд. Я проглотила остатки настойки, поморщившись от приторно-сладкого вкуса, и выдохнула, как заправский алкоголик. Занюхнуть волосами? Ох, сопьюсь я с этой конспирацией! Но не моя вина, что настойка эта делается исключительно на пятидесятилетнем коньяке из дубовой бочки…

— Где ведьма?

От вопля Хортова я снова вздрогнула. А потом разозлилась. Да что ж такое? Какое неуважение! Впрочем, каков папаша — таковы и сынули, а близнецы пока мне тоже особенно уважения не выказывали. Но с Валерой я разберусь потом, Ромочку вроде бы удалось временно усмирить. С Витольдом я должна держать себя по-другому. Примерно, как Алла с Магдаленой — бедной родственницей, скромной и милой. До поры до времени.

В комнате внезапно стало душно. Как будто перед грозой… Так неуютно, так… Просто мороз по коже и жарко вдоль позвоночника. Я медленно обернулась к зеркалу — опять дух шалит? Оно было пустым. Комната в нём отражалась, кровать, шкаф, дверь. А меня не было. Закрыв глаза, я тихо сказала:

— Шам-ташам-илишам.

Даже ничего не подумала при этом, просто сказала. Мол, разберись уже с этим непонятным явлением само, милое заклинание, что-то меня начало напрягать зеркало и всё, что с ним связано. А тут ещё рыжая молния метнулась из разбитого окна прямо мне на грудь.

— Вишенка! Вернулся? — я схватила белка рукой, прижала к себе. Сразу стало спокойно и легко. Рыжий беглец мгновенно обернулся кулоном и сам застегнулся у меня на шее. Стервец, а он быстро учится!

— Так плохо в лесу… Почему ты меня не отпустишь?

— Это не в моей власти, прости.

— Зверь рычит…

— Я слышала.

Усмехнулась, сообразив, что речь идёт о Витольде. Порычит и перестанет. И с зеркалом всё прояснится. И Ромео перестанет кобелить…

Бросив взгляд на гладкую поверхность, которая испытывала моё терпение, я убедилась, что всё пришло в норму. Отражение вновь стало нормальным — с моим умиротворённым лицом на фоне обоев цвета беж и с рыжей кисточкой на шее. Окей, надо сходить поздороваться с хозяином дома, а то он меня ищет, найти не может!

Нацепив приветливую улыбку, я спустилась в гостиную. На этот раз по парадной лестнице. Витольд разорялся на бедную Магдалену, которая вмиг растеряла весь свой королевский лоск и смотрелась побитой собачонкой перед ирбисом-олигархом. На руках у неё шипел Рыжик, изворачиваясь, вероятно для того, чтобы достать когтями до Хортова. Тот заметил меня и прищурился:

— Твоих рук дело?

— Доброе утро, Витольд Станиславович, — я, конечно, росла за МКАДом, но вежливости обучена сызмальства. — Какое именно дело?

— Это!

Он ткнул пальцем, на котором сидело массивное родовое кольцо с рубином, в стеклянную раздвижную дверь на террасу. Я постаралась сделать изумлённое лицо, хотя от увиденной картины стало смешно. На лужайке был филиал Ноева ковчега, правда, звери не построились по парам, зато их было много и разных. Газон походил на стадион после длительного матча поло. То есть, это был уже не газон, а кочки и ямки. Русаки играли в догонялки, а лиса спала, свернувшись клубочком под боком у здоровенного ленивого кабана. Птицы прыгали по разрытым собаками ямам и радостно клевали земляных червей. Посреди всего этого безобразия флегматично стоял на одной ноге вчерашний аист. Возможно, ждал детей, чтобы побегать за ленточкой.