И тратил ли он на это минуты или часы, значения не имело.

Он снова и снова доказывал свою способность управлять ею, лаская языком ее сокровенную плоть. Эстер тщетно пыталась противиться наслаждению, закрывала глаза, стискивала зубы и вцеплялась руками в края мягкой табуретки. И когда ее тело сотрясалось в последней судороге наслаждения, на глазах у нее выступали слезы.

– Я люблю тебя, – шептал он яростно.

Регмонт возобновил свою чувственную атаку, побуждая Эстер откинуться назад и раскрыться еще полнее. Когда его язык вторгся в нее, ее сознание обратилось к темной вселенной, отделенной от тела. Это было хоть и слабым оправданием, но она ему обрадовалась.

– Готовьсь!

Бет подняла глаза к палубе, будто могла видеть через дощатый настил внезапное оживление и суматоху команды.

– Господи, что все это значит?

Джессика нахмурилась и отложила книгу. Была середина дня, и она осталась в своей каюте, чтобы поразмыслить над своим все возрастающим влечением к Алистеру Колфилду.

Было нечто пугающее в этом медленном и осторожном изучении человека, к которому ее явно тянуло. Он был так далек от жизни, к которой она привыкла с детства, от обстановки, в которой ее воспитывали, что ей было трудно представить, насколько он подходит ей, если не считать кратковременного и преходящего наслаждения. Это очарование им могло оказаться опасным, принимая во внимание, сколь дорога была для нее ее репутация.

И дело было не в том, что она могла бы стать чьей-нибудь любовницей, если бы даже у нее хватило на это отваги и бесшабашности. У нее не было никакого опыта флирта и обольщения. Она обещала это Тарли до их брака и не представляла даже, как можно ухитриться иметь тайную любовную связь. А сколько таких связей случалось в укрытии беседки? И сколько тайных любовников проходило мимо друг друга на балах и вечерах, не подавая вида, не позволяя себе даже улыбнуться и никак не проявляя своих чувств? Как могли такие взаимоотношения быть чем-либо иным, кроме как дешевой интрижкой? Джесс считала, что такой опыт бездумных и беспечных отношений опошляет и обесценивает чувства.

Тем временем топот ног и команды, отдаваемые лающим тоном и доносившиеся из коридора, насторожили ее, и она решила, что там происходит нечто необычное и вызывающее тревогу. Послышался такой звук, будто по палубе катили нечто тяжелое, и это обеспокоило ее еще больше.

– Это пушки? – спросила Бет, и глаза ее округлились.

Джессика встала.

– Оставайся здесь.

Она открыла дверь каюты и заметила, что на корабле царит хаос. Все коридоры были заполнены моряками, толкавшими друг друга, потому что одни из них пытались подняться на палубу, а другие спуститься.

Она спросила, пытаясь перекричать шум:

– Что происходит?

И получила ответ:

– Пираты, миледи.

– Господи! – пробормотала Бет, пытавшаяся разглядеть что-то через плечо хозяйки.

– Капитан заверил меня, что никогда еще ни один корабль под его командованием не был атакован пиратами и взят на абордаж.

– Тогда почему поднялась такая паника?

– Готовность встретить опасность не признак поражения или страха, – заметила Джесс. – Разве тебе бы хотелось, чтобы пираты заметили нежелание сражаться и неспособность отразить нападение?

– Я бы предпочла, чтобы они вообще нас не заметили.

Джессика указала знаком на ящик с кларетом:

– Выпей-ка. Я скоро вернусь.

Протискиваясь через толпу моряков, скопившихся в проходе, Джесс двигалась вперед вместе с остальными, кто старался выбраться наверх, пока не оказалась на палубе. Она поворачивалась, пытаясь разглядеть другой корабль, но не увидела ничего, кроме моря.