— Идут. Двое идут! — Она как раз выглянула в окошко.

Я сдвинула солому, прикрыв ей яму, и упала на постеленную рядом тряпку. Дверь, заскрипев, отворилась. Мужик шагнул внутрь и пристроил на бочку фанерный поднос. На него поставил большую миску, доверху заполненную кусками мяса, поджаренными до золотистой корочки, две солдатские кружки с чаем. Второй мужик мялся снаружи, поигрывая амбарным замком.

Мы напряжённо наблюдали за обоими бандитами, и, когда первый вышел, Алина возмущённо спросила:

— А кетчуп? — Из-за закрывшейся двери послышался гогот. — Ничего смешного, — прошипела Алина и крикнула громче: — Нам в туалет надо!

Точно ведь! Руки грязные, а ковшиком уже не воспользуешься.

Дверь снова распахнулась.

— Шевелитесь! Обе, быстро! — Рябой бандит отступил, освобождая проход, и демонстративно поиграл вытащенным из кармана пистолетом. — Не балуй! Пули не пожалею, если что.

Туалет оказался на первом этаже коттеджа. Отделочные работы здесь ещё не были закончены, но горячая вода имелась. Мы по очереди воспользовались унитазом и долго плескались под краном. Возвращаться в сарай ужасно не хотелось, о чём Алина сообщила нашему конвоиру:

— Поселите нас в доме, места жалко, что ли?

— Поговори мне тут! — рыкнул рябой и ткнул девушку стволом в спину.

Алина охнула и скорчилась:

— Больно!

На шум вышли два других бандита, вид у них был суровый. Чтобы не усугублять ситуацию, я схватила мажорку за локоть и потащила к сараю, шепча на ухо:

— С ума сошла? Из дома-то мы как убежим?

Чай за это время почти остыл. Мясо было жестковато и пересушено, но мы уничтожили всё до последней крошки, ведь после вчерашних макарон у нас во рту ничего, кроме воды, не было. Едва покончили с фуршетом, заскрежетал ключ в замке, на сей раз охранник пришёл один — забрал миску и кружку. Вторую Алина спрятала за спину. В ответ на требовательный жест я заискивающе улыбнулась и попросила:

— Оставьте, а то пить не из чего.

— Ковш куда дели? — буркнул мужик.

— В бочке утонул, — изобразила смущение я.

Мужик зло хлопнул дверью, но добычу не отобрал, что радовало. Неизвестно, когда они соблаговолят кормить нас в следующий раз, а без воды туго придётся.

Снова оказавшись взаперти, мы некоторое время торчали около бочки. Фанера осталась на ней, но теперь там стояла единственная выпрошенная нами кружка.

— Вполне бы мы с ним справились, — философски заметила Алина.

Спорить я не стала, хотя понятно, что, оглушив одного бандита, мы бы напоролись на остальных. Нет, нужно копать дальше. Оставив «постового» у дверей, я снова взялась за погнувшийся от непривычной нагрузки ковш. К сожалению, дело шло медленно.

Несмотря на то, что на следующий день у меня болели все мышцы, а во рту стоял вкус земли, будто её ела, я продолжала рыть. Уже можно было подсунуть под стенкой руку и нащупать траву по ту сторону, но до нужной глубины было ещё далеко, и я сомневалась, что успею за три отведённых дня. Хорошо, что охранники нас не беспокоили, по всей видимости, решив, что одного приёма пищи в день пленницам вполне достаточно. Алина возмущалась, но кричать и чего-то требовать не стала — хватило-таки ума.

В пять часов нам опять приволокли шашлык и чай. Я поела, отвалилась и поняла, что даже шевелиться не могу. Рябой унёс посуду, а я не могла заставить себя подняться.

— Слушай, смени меня, я больше не могу.

— Я? — Алина прекратила хождения и нависла надо мной: удивилась, словно был ещё кто-то, кого я могла бы просить. Она запустила пальцы в волосы, постояла так с минуту, потом с протяжным вздохом, от которого все в округе должны были почувствовать угрызения совести, сказала: — Никогда ничем подобным не занималась.