– Ваше чародейство!
Истошный вопль, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил Конрада застыть на месте и пожалеть о своем решении не сбривать бороду. Ему очень хотелось заткнуть уши, но орущая галлюцинация, к несчастью, поразила и глаза.
– Ваше чародейство!
Детина, имени которого он не вспомнил бы даже на допросе, направлялся прямиком к нему. Парень сиял, как попавший под солнечный луч золотой, а за правую его руку робко цеплялось нечто еще более рыжее, чем он сам, и такое же веснушчатое. Конрад отстраненно подумал, что прыщей на квадратной физиономии изрядно поубавилось.
– Я тут это… Решил последовать вашему совету, – поразившись сложности произнесенного оборота, парень замялся, а потом махнул рукой и перешел на более привычный говор: – В общем, сделал я ноги из села. А то мамка совсем на хребет села. Ну и вот… – Он с гордостью перевел взгляд на свою спутницу. «Вот» смущенно захлопало небесно-голубыми глазами. – Какая уж тут Марыська! Да и с работой все в гору… Я уж второй помощник кузнеца! Скоро и вовсе первым стану, а там, глядишь… В общем, спасибо, ваше чародейство! Век благодарен буду… Эй, вы чего?
– Простите, я спешу, – с трудом сдерживая смех, сообщил Конрад. – Мое чародейство должно покормить кошку. Да-да, ту самую, – мстительно добавил он, заметив, как вытянулось лицо парня. – Не возражаете, если я пойду?
– Н-нет, конечно…
– Тогда всего доброго. И удачи будущему кузнецу и его очаровательной спутнице!
Рыжий еще долго смотрел ему вслед, озадаченно почесывая в затылке, но Конраду уже не было до этого дела. Шагая по залитой солнцем улице, он счастливо смеялся.
Константин Сыромятников
Прикладная некромантия
Я мыслю, следовательно, я существую.
Рене Декарт
I
Часы на полке показывали третий час ночи. «Час Волка», – сказал бы лавочник, сотворив знак веры. «Час Бумаг», – назидательно поправил бы его господин магиссимус, он же ректор Университета Тонких Материй. Аркадий Ефимович Лернов отложил очередное письмо на край обширного рабочего стола. Маг водворил на место перо, откинулся в кресле, устало прикрыл глаза и потер переносицу. Стало легче, но от ярких «солнечных» свечей не спасло. Косой взгляд на оставшуюся стопку прошений, отчетов, донесений, ведомостей. Больше всего сейчас Аркадию Ефимовичу хотелось скомкать и зашвырнуть их в печь. Но нельзя. Хотя бы потому, что все они зарегистрированы в канцелярии. И тут лишь то, что приходит в Верховный Ковен[2] с пометкой «Его Милости Магиссимусу. Лично» и в университет «Только для глаз господина ректора».
Лернов привычно протянул руку к кружке с давно остывшим чаем с лесными ягодами. Господин ректор многие годы пил чай зимними ночами, что подтверждали испоганившие дорогую инкрустацию многочисленные следы. Вывести пятна было делом нехитрым, но Аркадий Ефимович отчего-то не делал этого. Через эти отметины он видел себя человеком и лишь потом набором длинных и громких титулов, званий, должностей и вытекающих из них обязанностей. В сухих, но не скрюченных старостью пальцах кружка вновь нагрелась, и к губам магиссимус поднес любимый напиток уже горячим.
Короткий отдых, и Лернов вновь склонился над столом, разворачивая новый документ. Аркадий Ефимович еще ломал печати, но уже знал, что там. Ректор Левкойского отделения снова жалуется на «нехватку материальных средств» и просит «увеличить ежегодные ассигнования». И это в солнечной Левкойе – богатейшей провинции Сантийской империи! «Попрошайка! Давно бы уже вывернул карманы местным толстосумам, – со злостью подумал Лернов. – Отставку ты получишь, а не ассигнования!» Магиссимус сделал пометку в дневнике и продолжил.