Старшая шаманка тоже не стала тратить слова, лишь взмахнула рукой, и женщина, даже не видя этого жеста, застыла посреди атаки.

– Оставьте нас.

Двое седых мужчин поднялись с ковра. Молча выскользнули вслед за той, что, в нарушение всех запретов, осквернила кибитку оружием. Наранцэцэг дождалась, пока упадет полог. Сложила перед собой унизанные золотом удлиненные кисти.

– Валерия, прозванная Приносящей жизнь, – произнесла она, будто вспоминая. – Когда-то ты получала от племен подобное благословение.

– Да. – Вита не видела смысла отпираться. – Не узнать его невозможно. Но то, что было наложено на пришедших в Тир, благословлением назвать язык не поворачивается. Их тела будто с ума сошли, умножая сами себя. Не знаю, о чем думал шаман, чтобы так ошибиться.

– Больше он ошибаться не будет, – холодно перебила Наран. – И думать тоже.

Иного Вита и не ожидала.

– Наказание не вернет мертвых. Вы знаете, что скверное благословение стало причиной болезни. Вы не сказали об этом хану, – выхваченный нож был тому самым лучшим подтверждением. – Полный шаманский круг и сама Наранцэцэг явились сюда, чтобы скрыть следы единственного рокового просчета.

– Жар солнца способен скрыть многое. – Улыбка колдуньи, по контрасту с ее угрозой, была совершенно ледяной.

– Но не вернуть мертвых. И не исцелить живых. Я знаю, что скверное благословение еще в силе. Оно, точно жирное масло, липнет ко всем, кого коснулось. Если оставить как есть, оно будет продолжать приносить беды. И с этим я могу помочь.

– Ты? – пронизывающий взгляд. – Ты не шаманка. И даже не маг империи.

– Верно. Наложить благословление я не в силах. Но исцелить то, что уже существует? – Руки медика ласкающе скользнули по древку сигны. – Это возможно.

– Ты готова так сделать?

– Да.

– Если мы заплатим твою цену.

– Да.

Горящие черные глаза впились в ее лицо.

– Где ты видела скверну?

Вита не хотела сообщать полудэвир о выживших Тира, но врать было нельзя:

– На одном из детей рода Боржгон. Его родители остались в крепости, когда караван ушел в степь.

Пальцы старой женщины медленно сжались. Кожа под кольцами побелела. Это было первым признаком человеческих эмоций, которые Вита увидела в древней колдунье.

– Он живет?

После секундного колебания медик ответила:

– Да.

Наран прикрыла глаза, точно от боли.

– Мои правнуки, которых сразила болезнь. Моя младшая ученица, Дождь-Цветок рода Боржгон, – тихим, пугающим до дрожи шепотом признала колдунья свою боль. – Они живут тоже.

Только въевшаяся в кости муштра позволила медику не показать своей реакции. Живут? Заболевшие, измененные, покрытые чешуей – они живут. Среди нетерпимых ко тьме кочевников. Перед глазами старой полудэвир. Да, степняки вынуждены были бы поднять руку не на сослуживцев, а на близких родичей. Но племена не стали б колебаться. Если только за измененных не вступился кто-то очень уважаемый. Глава шаманского круга, например.

Для полудэвир присутствие тьмы было бы физически невыносимо. Если Наран не обрушилась на измененных всей своей солнечной силой, значит, она не чуяла в них Ланки. Значит, чешуя – это только внешнее.

Вита увидела шанс. И не стала его упускать:

– Они живут. Но им нет теперь места под небом Великой степи.

Черные глаза полыхнули бешенством. Прима, точно не заметив, продолжила:

– В империи несущим на теле такую печать тоже не найдется места. Цветок солнца, ты не спросила, какова будет цена за исцеление. Я назову ее сейчас. Я хочу, чтобы степь забрала у моего народа долину Тир.

Седые брови медленно поползли вверх.

– Забрала?

– Изъяла. Взяла. Одолжила, – медик взмахнула рукой, не в силах подобрать слово на степном диалекте. Попыталась вспомнить древний язык дэвир. – Провозгласила добычей?