Сначала Юлий II даже выполнил часть данных на тайной встрече обещаний, но довольно скоро предал того, без чьей помощи получить тиару ни за что не смог бы.

К 1504 году Чезаре был арестован. Он оказался предан всеми, кто мог оказать ему хоть какую-то поддержку, всеми, кроме Лукреции. Сестра пленника забрасывала письмами окружение папы и его самого, умоляя облегчить участь Чезаре.

Вероятно, именно в это время ей и была предложена своеобразная сделка – откровенный рассказ о преступлениях, совершенных отцом и братом, в обмен на свободу Чезаре. Чтобы это не выглядело доносом, рассказ следовало облечь в форму исповеди.

Лукреция с детства жила в мире, где ни единому слову нельзя верить, ни на одно обещание рассчитывать, ни на кого надеяться. Как могла она, знавшая о стольких грязных делах и грехах Ватикана и самого Юлия II, принять предложение? Что ей посулили взамен, если не свободу Чезаре?

Для Лукреции важнейшим было освобождение брата, женщина согласилась написать пространную исповедь.

Насколько рассказ откровенен и правдив?

Лукреция не столь проста, а потому создается впечатление, что она опровергала ходившие о ее семье слухи или сплетни.

В качестве основы для своего странного повествования Лукреция выбрала перечень семи смертных грехов и преступлений против Святого Духа, причем начала с самого «безобидного» – чревоугодия, явно надеясь, что такой способ раскаянья не понравится папе Юлию и последует отказ. Но этого не произошло.

Список семи смертных грехов, на который опиралась Лукреция Борджиа, выглядел следующим образом:

– гордыня;

– зависть;

– гнев;

– уныние (духовная и физическая лень);

– алчность и скупость;

– сладострастие, распутство;

– чревоугодие.

Постепенно Лукреция стала относиться к тому, что писала, серьезней, и если в определении чревоугодия как смертного греха она сомневалась, то зависть и гордыню осудила строго.

Слегка язвительно написаны первые две главы – о чревоугодии и сладострастии. Перейдя к рассказу об алчности, Лукреция вдруг обнаружила талант хозяйственника, недаром отец назначал ее губернатором Сполето. Справлялась с губернаторством дочь Родриго Борджиа прекрасно.

А ее рассуждения о гордыне Чезаре Борджиа свидетельствуют о зрелом уме и опыте. Не у нее ли брал некоторые свои мысли Николо Макиавелли для «Государя»? Николо Макиавелли был дружен с Чезаре Борджиа в последние годы жизни брата Лукреции, вероятно, Макиавелли и Чезаре черпали мудрость из одного источника, и не исключено, что этот источник – прекрасная златовласка, дочь Родриго Борджиа.

Современники отказывали этой женщине в наличии совести, стыда, чего угодно, только не ума! В блестящем уме Лукреции не усомнился никто даже из числа самых жестких критиков и ненавистников. Впрочем, как и в отношении ума ее брата Чезаре Борджиа, и их отца Родриго Борджиа.

Вероятно, первое письмо, посвященное чревоугодию, и сам тон покаяния Лукреции Борджиа не понравились папе Юлию, поскольку следующие ее письма адресованы не прямо Святому отцу, а кому-то из кардиналов из близкого окружения папы.

Лукреции не удалось перехитрить папу Юлия, Джулиано делла Ровере слишком много лет провел рядом с Борджиа и хорошо знал всех членов этой семьи. Он явно потребовал более откровенных сведений, серьезных тем и настоящего осуждения. Кроме того, обращаясь не к папе Юлию, а к одному из его кардиналов, Лукреция лишалась возможности прямых намеков на давнюю осведомленность Святого отца или его участие в происходившем.

Второе письмо написано, вероятно, кардиналу Асканио Сфорца, только что вернувшемуся в Рим после заточения в Париже. Асканио Сфорца был родственником первого мужа Лукреции и, хотя несколько лет был правой рукой папы Александра, не мог простить ему оскорбления при разводе своего племянника Джованни Сфорца и Лукреции Борджиа. Кроме того, он просто предал папу, оказавшись в стане врага, когда французы оккупировали Рим. Едва ли кандидатура такого исповедника могла удовлетворить Лукрецию, но выбора у нее не имелось.