Ивэйн хочет убедиться, ждет ли его битва с чудовищем, поэтому втягивает того в разговор:

«Дай же мне знать, доброе ты существо или нет?»

Существо отвечает: «Я есмь человек».

«Какой же ты человек?»

«Я таков, каким ты меня видишь; я не могу быть другим».

Людям интересно сознание социопатов, это понятно, но зачастую подобный интерес возникает из нездоровых предпосылок. Если вы ждете, что в этой книге будут исключительно жестокие истории, – я вас разочарую. Насильником или убийцей может стать любой – все зависит от обстоятельств. Мне подобные рассказы не кажутся интересными, и мне нечего добавить к тому, что человечество уже совершило.

Как мне кажется, гораздо интереснее понять, почему я покупаю дом для своего близкого друга и буквально на следующий день дарю брату десять тысяч долларов. Недавно мне по электронной почте пришло письмо от подруги, которая страдает от злокачественной опухоли на последней стадии. Она написала, что никогда и ни от кого не получала подарков, которые были бы так ей дороги, и что она благодарна, что судьба свела ее со мной. Меня считают очень заботливым преподавателем – одним из лучших в нашем учебном заведении. Я искренне верю в Бога. Я на самом деле хороший человек, однако меня мотивируют и удерживают в рамках совершенно не те вещи, которые обычно работают для хороших людей. Чудовище ли я? Я предпочитаю думать, что просто занимаю другое место в спектре человеческой жизни.

Как же я в итоге пришла к тому, что у меня социопатия? Оглядываясь назад, я понимаю, что это было очевидно. Однако мне пришлось пережить крах карьеры и личной жизни в возрасте около 30 лет, прежде чем я стала воспринимать все признаки всерьез.

Мои родственники всегда подшучивали надо мной из-за того, что я не занималась никаким делом дольше двух лет. Средняя школа казалась мне чем-то несерьезным, но тем не менее я закончила ее неплохо и даже получила национальную стипендию за заслуги. В колледже я ни с того ни с сего решила специализироваться на ударных музыкальных инструментах: по программе требовалось овладеть четырьмя инструментами, а у меня вряд ли хватало внимания на один. На юридический факультет я поступила, потому что он был одним из немногих мест, где не требовалось никаких предварительных знаний. С результатами своего вступительного теста я могла попасть даже в престижное учебное заведение по юридическому направлению. Но при этом мой средний балл свидетельствовал о том, что я хоть и умна, но упорный труд вызывает у меня лишь скуку.

После окончания юридического факультета я устроилась адвокатом в «элитную», как она сама себя называла, юридическую контору. Моими коллегами стали выдающиеся выпускники элитных университетов. Собеседование и тест были крайне сложными, но я, хоть и с трудом, все же прошла их. Нас считали лучшими из лучших, и фирма охотно выписывала премии. Через два года после окончания университета я зарабатывала 170 тысяч долларов в год и 90 тысяч бонусами. Если бы все продолжалась так же, то с каждым годом моя зарплата возрастала бы. Но я была ужасным работником.

Я не могу хорошо заниматься своим делом, если работа не ставит передо мной интеллектуальных вызовов или не улучшает мое резюме, тут дело вовсе не в деньгах. Больше всего времени я тратила на то, чтобы уклониться от работы и спланировать свой день вокруг обеденных перерывов и перерывов на кофе. Однако я очень удивилась, когда получила плохую характеристику в конце года. Мое удивление стало еще сильнее, когда меня вызвал шеф и сказал, что либо я беру себя в руки и работаю, либо увольняюсь.