— Хочу, но не от тебя.

Дурной сон. Я просто сплю и вижу уродливое извержение своего подсознания, после которого обычно наступает не приятное расслабление, а только затяжная головная боль.

— Я все спустил, Ви, - без стеснения, даже с некоторой гордостью, признается Юра. – И деньги моих родителей, и деньги твоих. Но у меня еще есть возможность отбить свое. Твой папаша не идиот, он не станет терять последний шанс вернуть хоть что-то. А если вдруг ты решишь спрятаться у него под крылом, я просто спущу с цепи тех собак, которые порвут Розановых на клочки, и тебя вместе с ними.

— Спустил? – очень сильно «притормаживаю» я.

Юра сует руку в карман брюк, но не спешит показывать, что там. Заводит руки за спину, корчит загадочные рожи и выставляет вперед два сжатых кулака. Я просто говорю, что он мудак.

— Все-таки ты скучная, - фальшиво сожалеет он, но все равно доигрывает спектакль до конца.

Сперва раскрывает одну ладонь – там пусто.

Потом, со звуком «та-дам!» - вторую. На ладони лежит маленький пластиковый пакетик с белым порошком.

И все становится на свои места.

Понятия не имею, откуда это в моей голове, но я знаю, что все наркоманы – особенно те, кто сидят на «дорогом» товаре – могут практически сутками не спать без потери трудоспособности, быстро соображают (а совсем не тормозят), находятся в состоянии непрекращающегося позитива и оптимизма… и просто неутомимы в постели.

Я не понимала, как Юру хватает на все: и пахать, как проклятому, и уделять мне внимание хоть утром, хоть вечером. Списывала это на попытки загладить вину, дать мне ощущение хорошего правильного брака, в котором у жены есть все, и любовь мужа в том числе. И еще наивно думала, что так Юра хочет показать мне, как много я значу в его жизни.

Вернуться бы назад и врезать себе от души.

— И ты вот так запросто мне признаешься? – спрашиваю, стараясь не выдавать раздражение. Уже и так понятно, что муж ведет свою игру - и любая попытка огрызаться будет только сильнее его раззадоривать.

На самом деле, мне не нужен ответ. Я не настолько глупа, чтобы не понять причин показухи, но пока он будет изгаляться и рассказывать о своей безнаказанности, у меня есть пара минут подумать.

Я никому не могу сказать, что он наркоман. Вернее, смогу, но это не будет иметь никаких губительных для него последствий. Просто мое слово против его. Мы оба это знаем, и Юра в полной мере наслаждается безнаказанностью.

Не верю, что Юра мог нас разорить: мой отец не настолько глуп, чтобы вручать ему ключик от утки, несущей золотые яйца. Хотя, насколько я слышала, после нашего брака все трое – мой отец, Юра и Шаповалов-старший – решили организовать совместный проект, в который вложились на равных. Возможно, Юра его спустил. Возможно, он нарочно очень сильно преувеличивает, чтобы меня напугать. Возможно, он просто обдолбился и сам не понимает, что несет.

— Ты же знаешь, Ви, что твои слова будут просто сотрясением пустоты, - посмеивается он, и меня выкручивает наизнанку от потребности вырвать, потому что смотреть на проплешины в синюшных деснах абсолютно невыносимо. – Просто, знаешь, если моя жена прется от мальчика по вызову, то это повод перестать смотреть на нее, как на Деву Марию с младенцем. Ты же взрослая девочка, Ви, ты готова услышать суровую правду.

— О том, что замужем за наркоманом?

Он просто кивает.

Он точно не в себе.

Наш разговор не имеет смысла, потому что я не готова играть в его чокнутой постановке ни главную, ни второстепенную роль.

— Я хочу поговорить с родителями, Юра, - выдерживаю ровный и холодный тон. Голова кружится, тошнота делает кульбит в области горла, и я непроизвольно снова прижимаю ладонь к губам. Господи, только бы это были просто последствия удара, только бы мои контрацептивы снова не дали осечку, только бы…